Михаил Лужский - Однажды в XIII веке

Предисловие

Русское Средневековье – тема столь же романтическая, сколь и трудная для описания ее в художественной литературе. Огромное количество потрясающих своей глубиной увлекательнейших сюжетов, яркие персонажи, проявляющие себя во всем своем многообразии в бесчисленных конфликтах этой удивительной эпохи, широчайшая географическая палитра мест действия – от прожаренных южным солнцем древних стен Константинополя – Царьграда по-русски, до холодных неприветливых вод Балтийского и Белого морей – все это привлекало и будет привлекать писателей, художников, поэтов и прочий творческий люд. Эпические битвы, известные всем, отраженные в многочисленных летописях и хрониках, и мелкие стычки, забытые современниками и потому неизвестные потомкам, политические страсти, верность и измена, любовь и ненависть прорываются к нам из скупых летописных строк, будоража фантазию, рисуя в нашем воображении объемные и яркие картины.

Однако, автор, берущийся донести до зрителей или читателей те образы, что сложились у него после прочтения летописей, хроник иных текстов, после осмотра древней крепости, посещения старинного храма, музея или прогулки по местности, где произошли некие известные исторические события, сталкивается с огромными трудностями. Все меняется даже то, что кажется старинным и неизменным. Крепость Старой Ладоги выглядела совсем не так, как сейчас, когда на берег Волхова впервые поднялся приглашенный на княжение союзом славянских и финских племен Рюрик. Стены новгородского кремля выглядят сейчас совершенно иначе, чем они выглядели, когда в Новгород после победы в Невской битве возвращался князь Александр Ярославич Храбрый (а не Невский, это прозвище он получил не от современников, а от потомков), также, как и древняя цитадель Пскова, которая неоднократно перестраивалась, не похожа на то, что видел князь Довмонт, отправляясь в раковорский поход. Владимир Мономах никогда не носил шапку, которую мы называем его именем, а шлем, известный нам как шлем князя Ярослава Всеволодовича, возможно, никогда ему не принадлежал.

Изменилась и русская речь. Сейчас современный житель России, в совершенстве владеющий русским языком, вряд ли поймет беглую речь своего предка, жившего семьсот-восемьсот лет назад. Предки оперировали иными мерами длины и веса, по-другому определяли свои координаты в пространстве и времени и на вопрос «что такое хорошо и что такое плохо» отвечали совсем не так, как отвечает наш современник.

Это был суровый и грозный мир, мир молодых и энергичных людей, ибо взрослели в нем рано, а умирали быстро. Люди торопились жить, поскольку смерть поджидала их всюду – любая простуда, вросший в палец ноготь, пустяковый порез или заноза могли в одночасье свести в могилу сильного и здорового человека. Наши предки любили красиво и ярко одеваться, бурно отмечали праздники и другие радостные события и не шибко горевали из-за событий печальных – слишком мало в их жизни было радостей, чтобы ими пренебрегать, и слишком много печалей, чтобы уделять им сугубое внимание. Они не боялись никакого труда, проявляя в любой деятельности редкие для нашего времени упорство, настойчивость и последовательность, они не берегли себя ни в работе, ни на войне, сознательно отдавая все свои силы, а, в случае необходимости и саму жизнь, ради блага своей общины.

В те времена – эпоху Раннего и Высокого Средневековья – люди по-другому относились к многим понятиям, имеющим значение для нас сегодняшних, таким как жизнь, любовь, счастье. Они твердо знали, что их жизнь не принадлежит им самим, что она дана им взаймы богом, который в любой момент может ее забрать и это нормально, что любовь – это, в первую очередь, долг, а не желание, а счастье – это достаток в доме, в семье, это отсутствие пожаров и ратей, голода и моров. Ценность человеческой жизни для них определялась исключительно степенью полезности этой жизни для семьи, для общины, поэтому смерть ребенка воспринималась ими гораздо менее трагично, чем смерть взрослого мужчины-кормильца, или женщины-матери-домохозяйки.

Подавляющее большинство людей искренне верили в Иисуса Христа, и столь же искренне верили в домовых, леших и прочую нечисть, оставшуюся им от их предков-язычников. Это даже нельзя назвать верой – они знали, именно знали, что всё это существует на самом деле, в их мире, они могли собственными глазами видеть и ангелов господних и водяного с кикиморой, колдовство, волхование и сопутствующие этим явлениям чудеса были неотъемлемой частью их жизни, и непосредственно на нее влияли. Они не были глупы, но были невежественны, не были наивны, но были суеверны, не были жестоки, но часто поступали жестоко.