Томас Жанвье - Сокровищница ацтеков

Хотя Эль-Сабио, по-видимому, не заметил пропусков в моем рассказе, тем не менее он слушал с большим интересом и вниманием отрывки, на которые указал мне Пабло. По словам мальчика, ослик даже поблагодарил меня за похвальный отзыв о нем, потому что, когда чтение было окончено, он вытянул вперед свою морду, положил на спину уши, твердо уперся в землю маленькими ножками и, торжественно подняв хвост, заревел во всю мочь. Пабло нежно обнял его голову и прижал к груди, повторяя с глубоким чувством:

– Ну, теперь, Мудрец, ты убедился, что мы не только любим тебя за твою доброту и ум, но также и почитаем за благородные подвиги.

Рейбёрн много хохотал, когда я передал ему эту забавную сцену в тот же вечер; но Янг не одобрил моего поступка, видя в нем новое доказательство не совсем здорового состояния моего мозга. Мы сидели у меня в библиотеке перед камином и мирно беседовали, покуривая сигары. Вскоре нам предстояло расстаться на некоторое время: Рейбёрн хотел отправиться на следующий день в Идаго, где начиналась разработка рудников, а Янг неожиданно вызвался сопутствовать ему. Грузовой агент скучал без занятия и не знал, куда ему деваться. Что же касается его плана купить железную дорогу Старой Колонии, чтобы прогнать директора, то это ему не удалось.

– Конечно, – говорил он, – мне было бы приятно насолить старому негодяю, как он насолил мне, но ведь в сущности все вышло к лучшему: если бы я не потерял должность, то и теперь ездил бы, как прежде, с железнодорожным грузом до конца своих дней. Поэтому пускай мой неприятель живет себе спокойно на своем месте. Мне же хочется сделать какое-нибудь доброе дело на те громадные деньги, которые я приобрел в долине Азтлана. Вот почему я отправляюсь с Рейбёрном в Идаго и всю дорогу от Анн-Арбора до города Буазе стану угощать за свой счет железнодорожную прислугу. Пускай бедные люди порадуются вместе со мной.

Этот странный способ осчастливить человечество рассмешил нас с Рейбёрном. Потом Рейбёрн принял серьезное выражение лица и сказал:

– По-моему, мы сделаем хорошо, приведя в порядок старинную церковь в Морелии. Я очень рад, профессор, что вам пришла в голову такая мысль. Это самое лучшее средство почтить память фра-Антонио; он так горячо любил свой храм и мы постараемся украсить его всем, что можно приобрести за деньги.

– Конечно, – согласился Янг, – но только я полагаю, что наш профессор ухитрится придать всем новым украшениям, которые мы туда поместим, такой вид, как будто они просуществовали двести лет. Сначала я был против реставрации старого здания. Мне хотелось выстроить первоклассный новый храм с высокой колокольней, паровым отоплением, электрическим освещением и большим органом, который потрясал бы своды, когда на нем заиграют. Но падре так же любил все старомодное, как и профессор, поэтому лучше сделать все по его вкусу. Положим, мне не совсем приятно тратить деньги на католическую церковь. Когда я рассказал о своем намерении моей старушке-тетке, живущей в Мелтоне, она страшно возмутилась, разбранила меня и не успокоилась даже тогда, когда я прибавил, что ради покойного падре готов поехать в Рим и пожать руку самому папе. Действительно, – продолжал грузовой агент серьезным тоном, причем его голос заметно дрогнул, – я рад сделать в память фра-Антонио что угодно, потому что никогда в жизни не встречал человека такой ангельской доброты, как падре. И когда я только вспомню, что он спас всем нам четверым наши ничтожные жизни, пожертвовав своей собственной, которая стоила в десять раз больше наших четырех, вместе взятых, я забываю, что францисканец исповедовал другую религию. Клянусь честью, я готов проломить голову всякому, кто осмелится сказать, что он не был самым умным и совершеннейшим человеком в мире!

Пабло уловил слово «падре» в непонятной ему английский речи Янга, и, когда мальчик поднял на меня глаза из своего уголка, я заметил, что они наполнились слезами. Да и глаза Рейбёрна подозрительно блеснули, когда он вдруг отвернулся в сторону, чтобы вытряхнуть в огонь пепел из своей трубки. Передо мной также все предметы подернулись на минуту легким туманом, когда нежное и вместе с тем горькое воспоминание об умершем друге взволновало мне сердце.

Мои гости скоро ушли: нам не хотелось переводить разговор на обыденные житейские темы. Пабло я приказал ложиться спать и остался в библиотеке один. Мне хотелось просмотреть в тот вечер реферат, который я собирался в скором времени прочесть на заседании археологического института, но мои мысли блуждали далеко и неудержимо стремились к недавнему прошлому, так что я был вынужден отложить в сторону перо.