Платон Абсурдин - Garum Regius [litres самиздат]

– Я готов пробовать! Говори скорее, Дорис!

– На празднике Победы публика обычно жалостливая. Они даже попросили меня не убивать моржа позавчера, и только потому, что он лишился в нашей схватке одного клыка! Но я была сильнее! И куда его теперь без клыка?

– Я не знаю, Дорис. Но мне кажется…

– В общем, когда почувствуешь, что тебе конец – отдай Теребинию руку или ногу! Если вызовешь у зрителей сочувствие, они потребуют оставить тебе жизнь! Тем более, что это ваш последний бой! У тебя есть шанс, Писец!

У меня не было ни малейшего желания отдавать Теребинию руку или ногу, но и других идей тоже не было.

– Я понял. Я понял.

– Хватит трепаться! Писцу нужно выспаться, Дорис!

– Уже иду! – сказала девушка и поцеловала меня в щёку. – Я буду на трибуне рядом с отцом!

Они ушли, а я остался высыпаться.

Но уснуть я уже не мог до самого утра.

24

Утром пришёл Базилий и принес мне какое-то зелье в своей фляге.

– На, выпей! Это прибавит тебе сил сегодня! Пей, чтобы никто не видел! Матёрка запрещена на турнирах! Еле пронёс сюда! Пришлось заплатить стражникам! Выпей всю!

Вероятно, мой учитель всё-таки сомневался в моей победе, но я сделал так, как он попросил.

Поначалу я не почувствовал действия того зелья, потом мне стало веселее.

А потом ко мне пришёл Безносий и пожелал удачи.

– Удачи тебе, Писец! Может, скоро свидимся, друг!

Заиграли трубы, забили барабаны и начался предпоследний день турнира.

Прошли несколько боёв и, наконец, позвали нас с Теребинием.

– Всё, Писец! Сейчас Теребиний тебя кончит! – сказал Фаллакус. – Добегался!

– А вертел я твоего Теребиния! – заявил я.

– Писец оборзел, Теребиний! Кончай мудня с особой жестокостью! Как ты любишь!

– За мной не заржавеет! Он будет без рук и без ног валяться и умолять о пощаде! Я ему даже долбаного коротыша отрежу, пожалуй! – заявил Теребиний.

Бородатый наставник похлопал Теребиния по заднице в знак своей поддержки.

– Пойдём, мордатый, я порву тебя! – крикнул я.

Базилий поскорее надел мне на руку кожаную защиту и вывел из подвала.

Мы вышли к арене, и я увидел Триксия с Дорис, которые сидели на первом ряду с местной знатью.

Дорис отправила мне воздушный поцелуй и показала жест, который с тех пор сохранился в употреблении, но с неприличным значением, хотя она лишь напомнила мне о руке, которой следовало пожертвовать ради спасения жизни.

А Триксий снова показал мне кулак. Мне было весело, и в ответ я показал ему язык.

– Помни про солнце! – сказал Базилий.

– Плевать на солнце! – сказал я и плюнул в небо.

– Спокойно, Писец! Перебрал ты с зельем! Бой могут перенести, и тогда тебе уже ничего не поможет, а я не уеду в долбаную Грецию! Убей германца сегодня же! – сказал Базилий и дал трезубец с сеткой.

– На арену вызываются гладиаторы: секутор Теребиний и ретиарий Писец! – объявил в свою медную трубу ведущий.

Музыканты заиграли героическую мелодию.

Мы тут же выскочили на арену.

Теребиний снял свой шлем и принялся бегать по краю арены с поднятыми руками, в которых он держал гладиус и щит. Зрители приветствовали его стоя.

А я вышел в центр площадки и принялся зачем-то вертеть сеткой над своей головой.

– Гонг! – крикнул, наконец, ведущий мужчина с пьедестала, когда Теребиний набегался вдоволь и подошёл ко мне с жуткой гримасой на своей морде.

Потом он надел шлем и приготовился.

Ударили в гонг.

Я скопировал позу своего противника и засмеялся.

Тем временем Теребиний начал атаковать.

Я уворачивался от ударов великана и продолжал смеяться.

Мне казалось, что это не битва насмерть, а какая-то игра, в которой я обыгрываю соперника, и даже поддаюсь ему. Это было странным, но, похоже, зелье Базилия оказалось эффективнее, чем сам учитель мог предполагать.

Удивлённый Теребиний уже начал выдыхаться, потому что тратил силы на бесполезные преследования по всей арене и сильные удары гладиусом по воздуху. Но он всё же намеревался меня убить и принялся снова атаковать.

Я посмотрел на Дорис. Она, видимо, подумала, что мне конец и снова показывала мне тот самый жест.

Но тут ко мне подбежал Спартак с Корнелией на руках.

– Тяжёлая, Писец! И грязная! Помоги донести до прачечной!

Я бросил оружие и протянул руки к полководцу либертарианцев, потому что не мог ему отказать.

Я заметил звериный оскал на потной харе Теребиния – он собрался меня кончать!

Я снова посмотрел на Дорис – она вскочила на скамейку и уже с неё жестикулировала с таким надрывом, что заразила своей резвостью и публику. Видимо, зрителям, хоть они и не понимали значения сигнала девушки, понравился и тот самый жест, и новый способ выражения своих эмоций – они тоже повскакивали на скамейки и повторяли за Дорис её нехитрые движения – били одной своей рукой по локтевому сгибу другой руки.