Карло Гинзбург - Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри

О Сибоне говорилось:

Возможные ошибки в установлении причастности данного подсудимого к участию в ограблении банка в Салудже и предприятия «Нуова пиньоне» исключены соответственно из-за эпизода с ребенком, который постучал в дверь банка во время совершения противоправного действия, и из-за эпизода с Ди Калоджеро [по мнению Марино, причастного к попытке выстрелить в ногу одному из представителей правых партий]; речь идет об особых эпизодах, внутреннее содержание которых таково, что на разумных основаниях исключает, что заявитель мог по ошибке связать Сибону с этими фактами ( Sent. , с. 742–743).

Нет нужды искать внешние доказательства: истинность слов Марино подтверждается им самим. Марино по крайней мере в этих двух случаях не мог ошибиться (возможность того, что он лжет, даже не рассматривается).

А что же Грачис?

Грачис «отрицал все обвинения и утверждал, что летом 1971 г. сразу после митинга в Болонье он вместе с друзьями отправился в Испанию, где и пробыл до конца августа. По сути, на это обстоятельство указал и Марино, который, впрочем, заявил, что Грачис действительно уехал в отпуск в Испанию, но уже после ограбления; на самом деле это лишь часть обвинения, поскольку, с одной стороны, нет никаких доказательств, что подсудимый уехал из Италии в конце июля, и, с другой – неясно, как Марино узнал об отпуске Грачиса» ( Sent. , с. 744–745).

Доказательства неопровержимые, нечего сказать. Не нужно иметь богатое воображение, дабы понять, что Марино мог узнать о поездке Грачиса от кого угодно (например, от него самого). Достаточно ли того факта, что Грачис действительно ездил на отдых в Испанию (неизвестно, когда именно), чтобы доказать, будто Марино говорит правду, называя его одним из грабителей? Нет сомнений, что Марино на самом деле участвовал в ряде описанных им налетов. Однако как же можно исключать, при отсутствии надлежащих внешних доказательств, что он давал показания против невиновных людей?

в) Контекст и доказательства: встреча исполнительного комитета . Все, что мы сказали прежде, показывает: в принятой судом цепочке аргументов самое слабое звено – это описанные Марино ограбления, призванные обосновать существование нелегального подразделения «Лотта континуа». Впрочем, другое ее звено просто фантастично: решение убить Калабрези, принятое исполнительным комитетом «Лотта континуа». Марино и в этом случае выступал единственным источником сведений. Он уточнил во время следствия, что решение приняли большинством голосов, и даже указал имена тех, кто выступал за и против. Марко Боато, находившийся в числе последних (однако даже не являвшийся членом исполнительного комитета), сразу и с негодованием опроверг эту информацию, попросив включить себя в число обвиняемых, дабы иметь возможность доказать собственную невиновность. Этот запрос остался без удовлетворения. Как Боато, так и Виале, другой член исполнительного комитета, который (по версии Марино) также голосовал против убийства Калабрези, неоднократно привлекались к процессу в качестве свидетелей. Председатель суда так и не задал ни первому, ни второму из них ни одного вопроса о предполагаемом собрании исполнительного комитета. Казалось уместным заключить на данном основании, что слова Марино об этом, по сути, ключевом пункте оказались признаны ненадежными. Однако, читая мотивировочную часть приговора, мы обнаруживаем, что собрание исполнительного комитета было использовано судом, дабы преодолеть одну трудность, на которую обратил внимание (заметьте!) сам председатель во время прений.

Я уже останавливался на этом вопросе (см. выше главу V). Марино признал, что кто-то позвонил ему в Турин и предупредил о полной готовности к покушению. Оставалось неясным, сообщил ли Марино остальным о своем согласии участвовать в деле после разговора с Софри в Пизе. Еще раз обратимся к диалогу председателя суда Минале и Марино на заседании 15 января.

Председатель: Действительно, организатор не получил еще вашего согласия, тем более что Пьетростефани сказал вам: «У тебя еще остались какие-то сомнения. Если это так, то поезжай в Пизу». Вы отправляетесь в Пизу и разрешаете сомнения. Так эта оговорка потеряла свой смысл и вы больше не говорили об этом Пьетростефани?

Марино: Нет.

Председатель: Вы виделись после этого с Пьетростефани?

Марино: Нет.

Председатель: В промежутке с 13-го по 17-е…

Марино: Я его видел… нет, нет… Мы встретились уже потом.