Иван Снегирёв - Жизнь двенадцати царей. Быт и нравы высочайшего двора

Николай Павлович просматривал счета от парикмахера и портных, он всегда делал это сам, полагая, что его могут обмануть.

— За прошлое полугодие месье Этиен просит 245 рублей, — говорил Николай Павлович, близоруко щурясь на счёт. — Ну, положим, это так, хотя цены он сильно завышает, но за неполные четыре месяца сего года месье Этиен требует уже 966 рублей, — это ни в какие ворота не лезет! За что так много?.. Ага, вот он пишет: «Стрижки — 75 рублей, 58 рублей, 69 рублей. Накладки — 230 рублей 71 копейка, 135 рублей 30 копеек». Ишь ты, до копейки высчитал, выжига французский!.. Далее: «Парик — 311 рубль без 10 копеек». Сбросил десять копеек, и на том спасибо!.. «За пудру и помаду для лица — 86 рублей 99 копеек». Ну-ка, посчитаем, — он взял чистый лист бумаги, перо с чернилами и в столбик сложил цифры. — Да, всё правильно, не обманул, однако каковы суммы! Отказаться, что ли, от услуг Этиена? Буду стричься у Хрякова — он солдат в Преображенском полку стрижёт по алтыну за голову.

— Хороши вы будете после стрижки Хрякова! — возразил камердинер Фёдор. — Как чучело огородное, только ворон пугать.

— Но, но, опять забываешься! — погрозил ему Николай Павлович. — Не забывай, с кем говоришь-то!

— А что, вы сами просите правду вам говорить, вот я и говорю, — пожал плечами Фёдор.

— Это да, я за правду, но ведь и приличия надо соблюдать, — впрочем, что с тобой толковать! — махнул рукой Николай Павлович. — Но цены, всё-таки, ужасные: 966 рублей за парикмахера, а вместе с прошлым полугодием больше 1200 выходит: на эти деньги можно целую роту солдат год содержать, а тут на какие-то накладные волосы тратится! А ещё счета от портных: один Акулов три тысячи просит, не говоря о прочих… Да, чем старее я становлюсь, тем больше расходы на внешний вид, а когда-то со своими волосами ходил и в одном мундире по году и более, — вздохнул он, мельком взглянув на себя в зеркало.

— Старость никого не красит, — буркнул Фёдор.

— Не такой уж я старый! — обиделся Николай Павлович. — На балах иным молодым за мной не угнаться.

— И в ухаживаниях за барышнями — тоже, — проворчал Фёдор.

— Что ты? О чём? — не расслышал Николай Павлович.

— Вас Бутурлин дожидается, — громко сказал Фёдор. — Видать, как раз насчёт сегодняшнего бала.

— А, хорошо! — оживился Николай Павлович. — Зови Бутурлина…

— Как служится? — спросил Николай Павлович, когда Бутурлин вошёл и поклонился ему. — В Сенате, верно, дел невпроворот, или вы их в долгий ящик кладёте? Мне докладывали, что уже более трёх миллионов дел у вас не рассмотренными лежат.

— Позвольте заметить, ваше величество, что я недавно в Сенате, в члены которого был включён благодаря вашему высокому доверию, — Бутурлин снова поклонился Николаю Павловичу. — Дел действительно приходит много, но ещё более прошений и жалоб, которые вовсе к Сенату не относятся: например, жалуются на плохие дороги, недостатки водоснабжения и освещения в городах, дурной запах, исходящий от сточных канав, и прочее в том же роде. Однако больше всего жалоб на своих соседей и родственников — недавно пришла бумага от некоего тульского помещика с просьбой обуздать его жену: ругает, де, она его днями и ночами, шагу ступить не даёт, а то и рукоприкладством занимается. Нет на неё никакой управы, так пусть хоть Сенат сию мегеру к порядку призовёт.

Николай Павлович расхохотался.

— На эту жалобу обязательно ответьте, ободрите несчастного, — сказал он. — Ну, а на местных начальников жалуются? Много ли таких обращений?

— Предостаточно, ваше величество, но можно ли всем верить? Немало приходит оговоров — от злобы, зависти или иных причин, — мягко ответил Бутурлин.

— Если бы только оговоры, — вздохнул Николай Павлович. — Ладно, ты ведь не по службе пришёл; что наша прелестница, будет ли на балу?

— Непременно, и мечтает о конфиденции с вашим величеством, — сказал Бутурлин.

— Так уж и мечтает? — улыбнулся Николай Павлович.

— А как же! Спросила в точности, как вы: «Будет ли, мол, на балу государь?» Она так взволнована, думать ни о чём не может, кроме как о предстоящей встрече. Девица весьма живого нрава, чистый порох, а про внешность и говорить нечего, — рассказывал Бутурлин.

— Да, я видел её, очень хороша! — перебил его Николай Павлович. — Кажется, Марией зовут?

— Точно так, ваше величество, Мария, дочь графа Апраксина, — подтвердил Бутурлин. — Помолвлена с князем Мещерским, но до свадьбы ещё далеко.

— А этот, Мещерский… не выкинет чего-нибудь неподобающего? Ну как Безобразов когда-то? — с сомнением спросил Николай Павлович.