Иван Снегирёв - Жизнь двенадцати царей. Быт и нравы высочайшего двора

— А сейчас может подобное случиться? Скажи по совести, Александр Христофорович? — император испытующе посмотрел на него, однако без своего ужасного взгляда.

— Именно в этом состоит второй пункт моего доклада, — решительно произнёс Бенкендорф. — Ваше величество, подобные случаи в России неизбежны!

— Отчего? Говори, если начал, — насупился Николай Павлович.

— Подобные случаи в России неизбежны, поскольку у нас всем заправляют чиновники; это сословие, пожалуй, является наиболее развращенным морально, — продолжал Бенкендорф. — Среди них редко встречаются порядочные люди. Хищения, подлоги, превратное толкование законов — вот их ремесло. Один из них сказал в ответ на обращённую к нему жалобу о беззаконии: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и вы не имеете права в объяснениях со мною ссылаться на них или ими оправдываться».

К несчастью, они-то и правят, и не только отдельные, наиболее крупные из них, но, в сущности, все, так как им известны тонкости бюрократической системы. Они боятся введения правосудия, точных законов и искоренения хищений; они ненавидят тех, кто преследует взяточничество, и бегут их, как сова солнца. Они систематически порицают все мероприятия правительства и образуют собою кадры недовольных; но, не смея обнаружить причины своего недовольства, выдают себя за патриотов.

— Эка, куда тебя занесло! — не выдержал Николай Павлович. — Патриотизм есть святое понятие, которое с молоком матери впитывает каждый истинно русский человек. Патриотизм, то есть любовь к своему народу, царю, своей вере — это столпы, на которых держится Россия, и мы никому не позволим их расшатывать!.. Странно мне слышать от тебя, Александр Христофорович, подобные речи, ведь ты-то как раз и должен всеми силами поддерживать наши устои.

— Я рискую навлечь на себя ещё больший гнев вашего величества, однако именно для того, чтобы государство российское не пошатнулось, вынужден обратить ваше внимание на вопиющие недостатки нынешней системы, — продолжал Бенкендорф с той отчаянной удалью, с которой ходил когда-то в кавалерийские атаки на французов. — У нас тормозится всё живое, — всё, что должно было бы способствовать продвижению вперёд. Мы всё больше отстаём от времени, что само по себе плохо, но становится особенно опасным из-за того, что наши противники более и более опережают нас. Взять, хотя бы, положение с железными дорогам и пароходами…

— Постой, ты же сам входишь в надлежащий комитет, — перебил его император. — Вот и занимайся развитием паровой тяги, — кто спорит, дело нужное! — и я уверен, что в России найдутся люди, которые справятся с этим лучше, чем англичане и американцы. Запустили же мы железную дорогу от Петербурга до Царского Села, и пароход у нас от Петербурга до Кронштадта два раза в день бегает.

— Ваше величество, однако… — хотел продолжить Бенкендорф, но Николай Павлович сделал ему знак замолчать: — Я вижу, ты не в духе сегодня, — сказал он. — Приезжай вечером на маскарад, будет весело. Первый маскарад после Великого поста, — разговеемся, — Николай Павлович заговорщицки подмигнул графу.

— Благодарю, ваше величество, но мне нездоровится, — отказался помрачневший Бенкендорф. — Но как быть с Николаем Гоголем: можно ли дозволить ему печатать «Мёртвые души»? — спохватился он.

— Гм, «Мёртвые души»… — задумался Николай Павлович. — А почему это поэма: он, что же, в стихах пишет?

— Нет, имеется в виду нечто эпическое. Из донесений наших агентов, входящих в близкий круг Гоголя, следует, что первая часть этой так называемой поэмы критическая, вторая замышляется автором в духе исправления недостатков, указанных в первой части, а третья часть будет посвящена возвышению и неудержимому порыву России вперёд, — пояснил Бенкендорф.

Николай I и его сподвижники.

Литография с картины Ф. Крюгера, 1840-е годы

— Вот видишь, многие верят в великое русское будущее! — воскликнул довольный Николай Павлович. — Да, я не ошибся в Гоголе: из него выйдет настоящий русский патриот; пусть печатает «Мёртвые души» — этим мы в очередной раз докажем злопыхателям, что не боимся правды, ибо правда на нашей стороне.

Расставшись с Бенкендорфом, император позвал Фёдора.

— Бутурлин всё ждёт? — спросил Николай Павлович.

— Куда ему деться? — пожал плечами Фёдор. — Дожидается, притомился уже.