Андрей Ефремов - Король Артур и его рыцари

И зашумели рыцари согласно, а сэр Кэй воскликнул:

– Божья церковь и королевское слово – нет другого закона для рыцаря!

– Воистину так! – подхватил сэр Мордред. – Да хотя бы и подползли мы к замку Ланселота на коленях – разве гордый рыцарь простит такую обиду? И те, что ушли с ним, не вернутся более ко двору Артура. Что ж, уйдут и остальные, если станет король рассказывать, как надул его нечестивый Мелегант. Кто захочет служить королю, который лучшего из своих рыцарей едва не казнил по лживому наговору?

– Боже милостивый, – проговорил тут сэр Гавейн. – Неужто и вправду так дорого придется заплатить нам за эту ошибку? Но как нам скрыть ее, чтобы сберечь и королевскую и свою честь? Ведь стоит королеве Гвиневере узнать, как жестоко оскорблен Ланселот, и не станет она молчать.

Тогда задумались все рыцари и смотрели с надеждою на короля Артура, но знал король Артур гордый нрав Гвиневеры и не нашелся что сказать своим баронам.

Вот тут-то раздался снова голос сэра Мордреда:

– Пусть простит меня благородный король Артур, ведь это он по великой своей милости усыновил меня, когда отца моего зарубили морские разбойники у северных границ Британии, да только плохим был бы я подданным, если бы смолчал сейчас. Государь, королева должна исчезнуть.

Вскочил с трона король, застыли в изумлении бароны.

– Опомнись! – вскричал король Артур. – Кто из рыцарей забудет свою честь и поднимет руку на королеву? А если бы и нашелся такой – любой из нас зарубил бы его в тот же миг.

– Что ж, – проговорил притворщик Мордред жалобно, – рубите меня, благородные сэры. А потом и друг друга рубите безжалостно. Когда не останется в Камелоте ни одного рыцаря, тогда и за честь бояться не придется. А уж новый король Ланселот вспомнит вас добрым словом.

Нахмурился тогда сэр Кэй и проговорил:

– Тяжело нам слушать рыцаря Мордреда, да только и дела наши – хуже некуда. О благородный Артур, удержите гнев в своем сердце, пусть сэр Мордред закончит свою речь.

И тогда король Артур сжал кулаки так, что побелели пальцы, и опустился на трон.

– Говори! – приказал он Мордреду, и голос его был подобен дальнему грому.

– Воистину королевское слово слышу я, – проговорил Мордред, и такое восхищение было в быстрых его глазах, что мудрено было понять, юлит он или в самом деле готов служить Артуру хитрыми своими советами. – Пусть немедля выставят меня за ворота королевского замка! – сказал Мордред и гордо поглядел кругом. – Пусть выставят меня, если по моей вине упадет с головы королевы хоть один волос. Благородные сэры, всего только и нужно нам – запереть королеву в каком-нибудь монастыре. Нет, не запереть! Как у меня и язык-то повернулся сказать такое?! Пусть до следующей весны в тихом монастыре поживет королева Гвиневера. А добрые рыцари будут служить ей. И уж верно, никто не решится похитить нашу владычицу. Когда же минет год, забудутся обиды – ведь некому будет напоминать о них. И даже благородный Ланселот, может статься, перестанет вспоминать о том, что наговорил несчастный Мелегант королю нашему Артуру. И снова воцарится в Британии мир.

Вот как хитро плел свою речь Мордред. Однако не заметили хитрости рыцари, и ярость короля миновала, ведь более привыкли они сходиться для боя в открытом поле и разить друг друга отточенной сталью, а не хитро задуманным словом. И только лукавый Мордред отлично знал, к чему ведет его хитрость.

Пришел наконец час, когда королева раскрыла глаза и поднялась со своего ложа. Тут же вошел к ней Артур, точно стерег за дверью ее пробужденье. Суровый владыка, а не любящий супруг стоял перед Гвиневерой, и поняла она, что безмолвная покорность – таков ее удел отныне. Не переча и не расспрашивая, собралась королева в путь и вышла из своих покоев.

– Одно только скажите мне, супруг мой, – проговорила она, когда уже расселась по седлам ее свита во дворе Камелота. – Отчего не вижу я среди рыцарей своего спасителя, сэра Ланселота?

Ни слова не проговорил в ответ король Артур, лишь потемнело его лицо и дрогнула рука, когда подсаживал он в седло королеву. Махнул рукою король, и пришпорили своих коней спутники королевы. А кто они: то ли свита, то ли тюремщики – никто не мог этого сказать в Камелоте.

Вот отстучали копыта по подъемному мосту, улеглась пыль на дороге, и тяжкой походкой направился король к дверям замка, и ни на шаг не отставал от него Мордред.

Не хуже королевского двор у сэра Ланселота. Ломятся от припасов его кладовые, и довольно пенистого вина в тяжелых бочках. Да только нечего праздновать рыцарям, и тихо в замке.