Виталий Войтов - Один среди волн. Робинзонада - прошлое и настоящее

Трудно переоценить эксперимент Бомбара и практическую ценность его трансатлантического рейса. Говоря о главной причине выживаемости потерпевших кораблекрушение, Бомбар особенно остановился на психологическом факторе: «Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха», – писал Бомбар. И далее он продолжал: «Человек, который, придя в отчаяние, думает: «Все кончено!», всегда может приободриться и обрести второе дыхание…

…Надеяться – это значит стремиться к лучшему. Потерпевший кораблекрушение, лишенный всего после катастрофы, может и должен сохранять надежду. Внезапно он поставлен перед дилеммой: жить или умереть, и он должен собрать все свои силы, свою волю к жизни, все мужество для борьбы против отчаяния».

Намеренно поставив себя в наихудшие условия, в которых только мог очутиться потерпевший кораблекрушение, Бомбар в течение всего рейса питался только тем, что давало ему море, – рыбой и планктоном. Что касается питья, то он считал, что в экстремальной ситуации можно употреблять морскую воду. Так, в течение двух недель он утолял жажду исключительно морской водой, а более сорока суток Бомбар пил сок, выжатый из рыбы. Периодически, когда представлялась возможность, мореплаватель употреблял дождевую воду.

Ключевую главу своей книги «За бортом по своей воле», посвященную трансатлантическому плаванию, Ален Бомбар назвал «Человек соленой воды». Именно так говорили о себе полинезийцы, для которых океанская стихия была родным домом.

Сколько раз, пробуждаясь, Бомбар обнаруживал, что «Еретик» весь под водой. «Я понимаю, что волна обрушилась прямо на лодку. Нужно вычерпать воду во что бы то ни стало. Лишь могучие резиновые поплавки еще виднеются на поверхности, я барахтаюсь между ними, а вокруг океан. «Еретик» плывет по нему как обломок кораблекрушения. Но я не имею ни права, ни времени отчаиваться. Почти инстинктивно я начинаю вычерпывать воду, сперва руками, потом своей шляпой: трудно придумать более нелепое орудие для такой немыслимой работы! Вычерпывать воду нужно очень быстро, пользуясь интервалами между наиболее крупными волнами, чтобы «Еретик», освободившись от лишней тяжести, успел всплыть».

Когда после многочасовой напряженной работы лодка оказывалась на плаву, Бомбар говорил: «Потерпевший кораблекрушение, всегда будь упрямей, чем море, и ты победишь!»

Разумеется, все на «Еретике» быстро пропиталось океанской водой. Днем она высыхала под солнцем, оставляя соляной налет. Одним словом, «Еретик» превратился в плавучий солончак.

Для своего совершения трансатлантического перехода Бомбар избрал «Путь Колумба», т.е. маршрут, по которому прошел Атлантику великий мореплаватель. «Севернее того пути, который я избрал, северное экваториальное течение и Гольфстрим образуют как бы гигантский водоворот, – говорил Бомбар, – собирающий в окружности примерно пятнадцати тысяч километров огромные массы водорослей, происхождение которых до сих пор неизвестно; это и есть Саргассово море».

«Но не меньшая опасность, – продолжал Бомбар, – ждала меня на юге, где бушуют «ветры бурь». Два пассатных ветра, почти равной силы, один, идущий с востока от Португалии, а другой – с юго-востока от берегов Конго, сталкиваются здесь и начинают схватку титанов, стараясь перебороть друг друга».

Таким образом, Бомбар старался придерживаться намеченного курса, борясь со стихиями, которые могли увлечь его в опасные северные или южные широты. Прямо скажем, удержать дрейфующую по ветру и течению лодку было далеко не просто.

Монотонно шли дни. «Маленькая куколка, которую мне подарили друзья перед отплытием с Канарских островов, превратилась для меня в почти живое существо. Я смотрю на нее и уже заговариваю с ней, сначала односложно, а потом во весь голос, рассказывая ей обо всем, что собираюсь делать. Ответа не жду: пока еще это не диалог. Отвечать она станет мне позднее. А сейчас я просто испытываю необходимость говорить, чтобы знать, что я действительно существую…»

Бомбар постепенно «наладил отношения» с окружающими его птицами и рыбами. «Меня сопровождает довольно симпатичная семейка, состоящая из пятишести корифен и одной качурки-буревестника, которая ненадолго прилетает ко мне каждый день… Что касается корифен, то они проявляют гораздо больше постоянства. Я их всех легко узнаю: в первый день, пытаясь их загарпунить, я нанес им раны, которые все еще не затянулись».