Владимир Плугин - Разведка была всегда...

Алехан возвратился в Петербург летом. Один из современников-иностранцев писал о его отношении к случившемуся. «Я слышал, что Алексей Орлов тяготился тем, что был виною её («Елизаветы». — Авт.) заключения и смерти...»

Кутузов бил французов — это на Руси всяк знает, и всяк, кому дорого Отечество наше, высоко чтит его полководческое искусство. Меньше известны ратные подвиги молодого М. Кутузова в русско-турецких баталиях, когда он находился в непосредственном подчинении А. В. Суворова. Есть, однако, и ещё одна грань таланта этого выдающегося деятеля, которая долгое время оставалась почти незаметной в лучах его воинской славы.

Речь идёт о дипломатической деятельности Михаила Илларионовича — чрезвычайного и полномочного посла в Константинополе. Между тем служение его России и на этом поприще принесло ей немалую пользу.

В 1791 году закончилась вторая за время правления Екатерины II русско-турецкая война; полководцы и солдаты обеих сторон получили долгожданный отдых, но умудрённые опытом политики хорошо понимали, что заключённый Ясский мирный договор не мог окончательно разрешить множество противоречий между Российской империей и Высокой Портой, тем более что ведущие европейские державы — Англия, Австрия, Франция — не оставляли попыток использовать эти противоречия в своих целях.

Смолкли пушки — и заговорили дипломаты. И хотя голоса их звучали не столь грозно и отчётливо, манёвры и схватки на дипломатическом поприще зачастую разворачивались под стать армейским баталиям, и победы, когда они достигались, были не менее значимы.

Вот в такой ситуации волею императрицы российской Екатерины II 6 ноября (по ст. ст.) 1792 года М. И. Голенищев-Кутузов и был назначен чрезвычайным и полномочным послом в Константинополь. Почти в то же время (в марте 1793 г.) посольство Турции в России возглавил доверенный султана Селима III, его стремянный — «кетхуда августейшего стремени» — 35-летний Мустафа Расых-эфенди. Оба правителя выбрали, на их взгляд, лучших, но если султан выбирал своего посла по принципу личной преданности и бесстрашия, то императрица российская отдала предпочтение уму, опыту и, разумеется, преданности интересам России.

Сорокасемилетний Михаил Илларионович Кутузов в ту пору был уже известен как герой взятия Измаила (1790 г.; орден Св. Георгия 3-й степени) и «громкого дела при Мачине» (1791 г.; орден Св. Георгия 2-й степени). С 1768 года он почти непрерывно находился на Дунайском театре военных действий и отличился в сражениях при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле (орден Св. Георгия 4-й степени).

С 1777 года М.И. Кутузов служил в непосредственном подчинении у А. В. Суворова, командовавшего в то время русскими войсками в Крыму. Именно в этот период, при А. В. Суворове, стало явственнее второе после полководческого таланта блестящее дарование М. И. Кутузова — искусная дипломатическая деятельность, основанная на умелом использовании данных агентурной разведки. В эти же годы он начал упорно изучать турецкий язык (есть косвенные данные, что подвигнул его на сей труд сам Суворов), «дабы в переговорах с крымцами и турками по охране побережья Крыма все наивозможнейшие пользы извлечь».

Разговорный язык, обычаи и навыки расшифровки замысловатой арабской графики для чтения османских документов без толмача или драгомана М. И. Кутузов приобрёл непосредственно у башкятиба, сиречь старшего письмоводителя двора последнего крымского хана. Тот оказался и человеком симпатичным, и знал много; «грамоту турецкую постигаю, — признавал сам Михайло Ларионович, — на живых бумагах, только вчера полученных из османской столицы...».

А у башкятиба замечались то ковшик серебра с золотом, то табакерка дивной работы... Получены они были им за усердие в обучении кривого на один глаз, полноватого в талии, но живого и отменно внимательного к местным жителям и их заботам русского подполковника. И в том, что в конце XVIII века строптивый Крым постепенно, мирно и практически бескровно вжился в русскую сферу влияния, есть немалая заслуга Михаила Илларионовича.

Получив в 1784 году звание генерал-майора и назначенный командиром Бугского егерского корпуса, Кутузов находил время для практики в турецком языке и постоянно заботился о приближении к своему штабу «людей неприметных, но смышлёных и к дознанию благополезных вещей способных». Двое таких людей сопровождали М. И. Кутузова в ходе посольств в Константинополь. Совершенно затерявшись среди свиты в 650 человек, они всегда появлялись в необходимый момент, принося «благополезные» сведения.