Александр Тамоников - Кровь на Дону

— Русские в порту! — закричал кто-то, и это сразу вызвало суматоху.

А ворота открыты, касимовцы с Агишем и Черным на конях, встали вчетвером, прикрывая повозку. С нее сорвался Баймак, с факелом и огнивом в руках бросился к воротам, но тут пущенная кем-то стрела вонзилась ему в ногу. Стреляли из-за городьбы дворца. Там только сейчас поняли, что арсенал вскрыт. Баймак упал. Десяток сотни навалился на служивых татар и Черного, завязалась сеча.

Корчась от боли, Анвар пополз к воротам, но не успевал. И тогда с арбы спрыгнула Лидуха. Подбежала к нему, подхватила факел, огниво и крикнула:

— Уходите, я все сделаю! — И скрылась в арсенале.

Тут уже стало не до сечи. Турки, крымчаки, бросив поле боя, на котором остались лежать изрубленные Икрам Гардай и Рустам Туран, кинулись, кто куда. Следом за ними охрана и те, кто еще был у входа в порт.

Агиш и Черный подхватили раненого Баймака, вытащили стрелу из ноги, бросили тело в повозку, запрыгнули сами и погнали ее за дворец…

Лидуха, оставшись одна в конюшне, схватила со стены топор, который для какой-то надобности висел тут вместе с багром, сбила крышку с ближайшего бочонка, в котором лежал черный зернистый порох. Бочонки стояли в несколько рядов вверх и по всей конюшне. На глазах ее навернулись слезы. Лидухе так не хотелось умирать, ведь только-только пришла настоящая любовь, но иначе она поступить не могла. Выбила ударом кремня о кресало искры, и трут воспламенился. От него вспыхнул факел. Рука женщины задрожала, все ее тело пробила дрожь. На мгновение мелькнула мысль — может, не надо? Выбросить факел на улицу, выйти? Но что ждет ее там, на воле? Стрела в сердце? Удар кривой сабли по голове? Или потом нож по горлу на плахе во время казни? Все одно умирать. Уж лучше так…

Закрыв глаза, она бросила факел в бочку с порохом…

Вздрогнула земля, обрушилась часть крепостной стены с пушками и турками, огненный смерч охватил дворец и суда, стоявшие в порту, захватив в огненные объятия и всех, кто там был. И турок, и крымчаков, что не успели бежать, смело взрывной волной, разорвав в клочья. Сдетонировал порох в старом арсенале, разлетелся дворец наместника, пламя пошло по улицам, проулкам, сжигая подворья. Оно подрывало малые склады. Вся южная часть крепости превратилась в сплошной огненный ад. Грохотало так, что лопались перепонки. Волна взрывов шла от горящих галер и других судов с юга на север. Кто мог, рванул к Алексеевским воротам, к валу. Прыгали с вершины вала в ров, разбивались. Люди из посада убегали в степь. К воротам понеслась и повозка с Агишем, Черным и Баймаком, она как-то сумела проскочить до навала основной массы пытавшихся спастись и бросивших оружие турок и крымчаков. Выскочили к мосту через Азовку, перешли его. Агиш гнал коней прямо на крепость Кельберек…

Дружина, выйдя на Восточную улицу, встала. Появились турки и крымчаки, что вышли с обеих сторон и из проулков.

— В круг, готовность к прорыву к воротам! — крикнул князь.

— Какие ворота, князь, тут басурман сотни! — воскликнул Горбун. — Не к воротам нам след идти, а бой последний тут принимать. Эх, Лидуха, прощай голубица! Не пришлось пожить!

— Ты погодь причитать-то, — подъехал к нему Бессонов, — не пришло еще то время.

— Да ты…

Сотни пошли в атаку, и тут вдруг прогремел взрыв такой силы, что кони шарахнулись в стороны, едва не сбросив всадников. Ратники удержали своих коней и все как один обернулись в сторону порта. Там в небо поднималось вихрящееся огненно-черное облако. Ударила взрывная волна, повалились старые деревья, где-то сорвало крыши.

— Арсенал! — завизжал кто-то из турок.

— В проулок к рынку, заграду рубить! — отдал наказ Савельев.

Дружина, под грохот взрывов и вопли турок, пошла в проулок. Рубить никого не пришлось, выставленный там десяток испарился, как вода на огне. Бросив коней, турки попрятались за городьбы, заборы. Они-то хорошо знали, сколько пороха в крепости и что будет, если взорвутся более мелкие склады.

Дружина выскочила к рынку. Вторая взрывная волна едва не повалила всадников, но ратники удержались. Врага рядом не было. Впереди — улица к воротам, в конце ее — толпа и конных, и пеших. Кони давили пеших мужчин, женщин, детей. Не до них, самим бы вырваться из огненной ловушки.

— Вперед, дружина, прорыв через ворота за Азовку! — махнул саблей князь. — Рубить всех, кто станет препятствием! — И кивнул Горбуну: — Расчищай дорогу, Осип!

— А где наша группа? — спросил Горбун.