Олег Суворов - Орден Казановы

Близоруко прищурившись и кое-как убедившись, что поблизости никого нет, он поспешно прикрыл за собою калитку и обрадованно побежал прочь. Однако стоило ему поравняться с той самой берёзой, за которой укрывался Моров, как тот выступил из-за ствола и преградил путь.

— Прекрасная погода для прогулок, не так ли? — издевательски осведомился он. — Тем не менее, господин Богомилов, я настоятельно советую вам вернуться обратно в дом, — и показал ошарашенному беглецу короткоствольный никелированный револьвер.

Первый же день международного научного конгресса «Мозг — Разум — Душа» ознаменовался интереснейшей стычкой между двумя профессорами Петербургского и Оксфордского университетов: председателем конгресса Иваном Ильичом Сечниковым и англичанином Чарльзом Скоттом Ферингтоном. Все знали о том, насколько глубоки расхождения во взглядах меж двумя этими выдающимися учёными современности, поэтому их яростные споры должны были стать основной интригой конгресса. Оба профессора были примерно одного возраста, оба в своё время учились у одних и тех же европейских светил вроде Рудольфа Вирхова или Роберта Коха, оба начинали с изучения рефлексов и физиологии высшей нервной деятельности, постепенно перейдя к наиболее трудным проблемам сознания, — и вот именно здесь самым коренным образом разошлись во взглядах.

Доклад профессора Ферингтона был запланирован на вторую половину дня, и к этому моменту зал заседаний конгресса, проходившего в Мраморном дворце на Миллионной улице, был уже полон. Помимо чисто научных задач конгресс ставил своей целью привлечение интереса общества к новейшим исследованиям сознания и мозга, поэтому попасть в зал заседаний было совсем несложно. Помимо неизменных студентов и падких до сенсаций и скандалов журналистов здесь были даже слушательницы Высших женских курсов, что создавало «общую атмосферу, в чём-то сходную с атмосферой бала», как осуждающе высказался в кулуарах конгресса один из престарелых участников.

И доктор Ферингтон не обманул всеобщих ожиданий, начав свой доклад с эффектной фразы:

— Проблема бессмертия кроется в загадке сознания, а отнюдь не в проблеме бесконечного продления жизни его носителя! — и иронично улыбнулся, пережидая неожиданный шквал аплодисментов.

Это был невысокий, плотный, моложавый джентльмен лет пятидесяти с небольшим, вовсе не имевший типично английской чопорности и невозмутимости, зато обладавший подвижной физиономией, украшенной пышными седыми усами и живыми, ироничными серыми глазами. Выдержав паузу, он продолжил развивать свою мысль:

— Загадка сознания, в свою очередь, кроется в бессознательном. Основной тезис моего выступления состоит в следующем: я утверждаю, что создание сверхчеловека, способного перестраивать собственную биологическую природу на пути к бессмертию, состоит в максимальном сужении сферы бессознательного. Необходимо как можно существеннее ограничить материально-биологическое начало в человеке, чтобы позволить наиболее мощно проявиться его идеально-духовному началу, которое отнюдь не находится в мозгу, как полагают некоторые из присутствующих в данном зале уважаемых господ... — Здесь Ферингтон отвесил ироничный поклон в сторону сидевшего в президиуме Сечникова, который мгновенно насупился, что не осталось незамеченным для наблюдавший за обоими учёными публики. — А потому выпадает из области действия природных инстинктов и условных рефлексов, составляющих основу бессознательного.

— А где же оно находится, позвольте узнать? — звонко выкрикнул Иван Ильич, приподнимаясь со своего места.

Вопрос поставлен некорректно, — мгновенно отреагировал Ферингтон, — поскольку мы говорим об идеальном начале, которое нельзя рассматривать в категориях пространства-времени. Мы же не спрашиваем, где находим я какая-нибудь математическая истина вроде теоремы Пифагора. Но совершенно очевидно, что она не находится в учебнике геометрии или в мозгу доказывающего её ученика.

— Отлично! — обрадовался Сечников. — Мой оппонент, — и, обращаясь к окружающим, он также насмешливо поклонился англичанину, — предлагает нам оставить сферу материи — единственную сферу настоящей науки, чьи истины можно подвергнуть проверке и измерению, — и скрывается от меня в области идеального. Пусть так, не стану его преследовать… — И Иван Ильич развёл руками, вызвав весёлое оживление зала. — Однако даже с утверждением профессора Ферингтона о необходимости максимально сузить сферу бессознательного я решительно не могу согласиться. Бессознательные инстинкты и рефлексы составляют тот базис нашего «Я», без которого оно так же невозможно, как дом — без фундамента.