Сергей Ермолинский - Денис Давыдов (Эскадрон гусар летучих)

— Катрин! — позвал он.

— Не подходите ко мне!

— Но я не мог приехать! Понимаете — не мог! Все дни без сна, в штабе…

— Как это — не могли? В тот день, когда все должно было решиться? И не могли?

— Но ведь война, Катрин!

— С утра до вечера только и слышу о войне! Не хочу! Хоть в этот день, хоть в мой день!..

— Умоляю, выслушайте меня! Я с трудом вырвался на полчаса!

— На полчаса? — Ее глаза расширились от негодования.

— Катрин!

О, теперь она презрительно вскинула голову:

— Бог мой, скорее уезжайте, вас никто не удерживает! А у меня праздник! Слышите, Болховской? Все равно — праздник!..

Она едва успела договорить это, как вдруг грянул оркестр, словно бы в ответ на ее выкрик. Музыкантский взвод Дениса, уже разместившись на хорах, дул в медные трубы, а в дверях появился и сам Денис. За ним его офицеры торжественно несли охапки только что срезанных цветов. Цветов было так много, что они сыпались по дороге. Денис был серьезен, а на лице Митеньки Бекетова сиял восторг. Наш блистательно черноусый герой был невысок ростом, чуть кривоног, но двигался ловко и, приспустив на одно плечо ментик, выглядел эффектно. Приняв из рук Митеньки цветы, он положил их к ногам Катрин. Она заулыбалась ему счастливой улыбкой и победно взглянула на Болховского, который отошел в сторону и стоял, нахмурившись.

К ногам Катрин посыпались цветы. Денис наблюдал за этим, склонив почтительно голову, и лишь мигнул, как чья-то гусарская сабля, сверкнув молнией, чисто сняла серебристую головку у бутылки шампанского. Без тени улыбки, он высоко поднял пенящийся бокал и осушил его, секунду подумал и выпил второй. Откинув руку, выпустил бокал, но не дал ему разбиться, а раздробил его, мягко прихлопнув каблуком со звенящей шпорой. Гусары в точности повторили все его движения. И Катрин рассмеялась, как ребенок.

— Почему темно в такой день? — воскликнул Денис, и тотчас за его спиной засуетились люди. Там и здесь затрепетали веселые, восковые огоньки, а затем и на верхней люстре запылало множество спермацетовых (наиболее ярких по тем временам) свечей, и тут барон Эйхен с изумлением увидел Дениса, которого сам, по распоряжению Кутузова, только что отправил на гауптвахту. Но Денис, как ни в чем не бывало, подвел Катрин к дивану. Она, сделав смешливый книксен, уселась, продолжая смотреть на него, как на волшебника, и ожидая новых чудес. Митенька подал ему гитару, и Денис, тронув струны, негромко запел:

Сделал небольшую паузу и продолжал, перебирая струны:

— А ведь нам пора в штаб, — обеспокоенно шепнул Болховскому ротмистр К.

— Черт с ним! — взорвался Болховской. — Не видите — бал!.. Танцы, танцы, хе-хе, а потом гусарское вранье до упаду! — намеренно громко воскликнул он.

— Вы не смеете так говорить о Давыдове! — возмутился Митенька Бекетов, в тот же миг очутившийся рядом с ним.

— Не имею чести вас знать, — холодно оборвал его Болховской. — Да и разговариваю я не с вами…

— В чем дело, господа? — раздался голос Дениса.

— Князь Болховской позволил себе… — начал Митенька, но Болховской не дал ему договорить:

— Я сказал, господин Давыдов, что вас давно пора проучить!

Он произнес это с наглой резкостью и глядя прямо в глаза Денису.

— Ах, вот как! Извольте. — Денис щелкнул шпорами и, улыбнувшись своей белозубой улыбкой, добавил: — Но на условиях самых жестких. — И направился к Катрин.

Музыканты заиграли вступление к танцу. Лавируя среди гостей, Денис столкнулся с Эйхеном.

— Кажется, у меня двоится в глазах, — проговорил Эйхен, придерживая Дениса за рукав.

— Не понял.

— Каким образом один и тот же человек может одновременно быть и там, и тут?

— А! Значит, может, — весело ответил Денис и выскользнул из-под руки барона.

— Ты понимаешь, с кем связываешься? — взволнованно говорил Болховскому ротмистр К. — Он бьет в туза.

— Сэ фэ, — коротко ответил Болховской и пожал плечом: — Видел я таких! — Но краем глаза смотрел на Катрин, которую, приобняв, кружил Денис.

— В восемьсот седьмом году в Германии, под Эйхлау… — нашептывал под вальс Денис. — О, мы были в ста шагах от Бонапарта! Гнали его буквально по пятам, через все кладбище! И ведь ускользнул, дьявол!..