Катя Федорова - О том, что есть в Греции

Два метра до моря босиком – все равно что по углям. Бежим повизгивая, высоко задирая ноги, как атлеты на греческих вазах. Сидим в воде. Часами. На мелководье – дети. По пояс в воде маршируют туда-сюда пожилые – не ради удовольствия, а чтобы совершить необходимый моцион. Дальше, на глубине по грудь, парочки, расположившись на пристойном интервале от остальной публики, безмятежно занимаются сексом. Солнце вышло из берегов, растеклось по небу нестерпимо-белой бесплотной лавой. Над песком воздух разварился в желе, дрожит, переливается. Тело исходит горячим потом, обмякает, отдавая вместе с водой глаголы движения. Шевелиться нет сил.

Воздушные массы горячими валами прокатываются по греческим полям и садам, завяливая помидоры прямо на ветках и заизюмливая еще нерожденный виноград.

В мясной лавке – аншлаг. Очередь стоит перед прилавком, на котором выложены в ассортименте козлятина, ягнятина, баранина. Покупатели разбирают сахарно-розовые куски. На вертеле вращается цельный барашек – чей-то заказ.

– Не могу представить горячее мясо в сорок градусов! Вы огнеупорные, – говорю мяснику. – Как там было у Гомера? Многомощные. Есть у вас порох в пороховницах!

– Порох, да, – согласился он. И тихонько добавил: – А еще у нас есть кондиционер.

Андреасу из Кардицы прислали десять килограммов меда. Он любит по утрам апельсиновый рогалик, немного меда, кофе. Или сделать гурманскую закуску на обед: фета, оливковое масло, орегано и несколько капель меда сверху, чтобы всем сестрам по серьгам, калейдоскоп вкусов в одной тарелке – соленый, горький, сладкий.

Мед оказался действительно замечательный. Черный, густой, с легкими каштановыми лессировками, тронешь ложкой – собирается в нежные, постоянно меняющие направление упругие складки, как на тренированном животе танцовщиц белли-дэнса.

– Хороший мед определить очень просто! – заявил Андреас, облизывая ложку.

– Просвети, – говорю. – Давно интересуюсь.

– Хороший мед или нет, видно по глазам пчеловода, который его делал, – сказал Андреас. – Если это хороший человек, то и пчеловод он отличный. Мед у него будет кристально чистый! Главное в этом деле что? Чтобы пчелы тебя любили, ну и не подмешивать всякую дрянь в продукт.

– А что ты будешь делать с такой прорвой меда? Ведь не съесть одному, – спросила я.

– Торговать буду, – важно ответил Андреас. – Решил заняться бизнесом. Расклад такой – мне его прислали по 6,5 евро за кило, так? Я его предложу по…

– По 10? – подсказала я.

– Ты что! – обиделся Андреас. – За кого ты меня принимаешь? Откуда у тебя такие адские наценки в голове?

– Да все так делают.

– Все делают неправильно! Я буду продавать по старинке, как делали люди, разбирающиеся в деле. Главное в торговле что?

– Прибыль? – осторожно предположила я.

– Опять неверно, – огорчился Андреас. – Главное – это сбыть товар. Чтобы ушел весь, до капельки. Цена не так важна, важно порадовать клиента.

– Хорошо, – говорю, – мне килограмм. Сколько с меня?

– Ничего. Ты что, с ума сошла? Кто я такой, по-твоему?

– Знаешь, Андрюша, – говорю, целуя его, – мне кажется, ты очень хороший пчеловод.

Доминика родом со Скопелоса, островитянка. Любит сырую рыбу, одним безошибочным шниферским движением вскрывает тяжелые, как дверцы сейфа, створки ракушек.

Может проводить у моря часы, дни. Сидит одна, смотрит на волны, долго – пока не синхронизирует свое дыхание с их ритмом. Идет купаться – словно погружается в родную амниотическую жидкость.

Вышла замуж за парня из своей деревни, счастливо, только с детьми не складывалось. Три беременности подряд закончились выкидышами. Вся семья на ушах, а Доминика морозится. Лицо спокойное, даже равнодушное, как будто все равно.

– И ни слезинки! – осуждали ее между собой свекры.

Наконец выносила, родила. Выронила, как сказала свекровь, на седьмом месяце. Дочка была слабая. Выхаживали в кювезе, ждали, пока дозреет до 2 килограммов. Тут даже муж, который до этого стойко держал сторону жены, не выдержал, возмутился:

– Почему ты не ходишь в реанимацию к ребенку?

– Там и без меня народу много. – Доминика отвернулась лицом к стене. Наконец приехали домой.

– Так и не возьмешь на руки? – возмутилась свекровь. – Как собираешься ребенка растить, русалка? – И ушла, хлопнув дверью.

Доминика осталась с дочкой наедине. Достала из шкафа подготовленные, наглаженные розовые пеленки. Наклонилась, заглянула в блестящие черные глазки, усмехнулась.