Сесил Рот - Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции

Предшественниками Мендеса да Силвы были еще несколько венецианских марранов, которые оставили след в еврейской истории и литературе. Иммануэль Абоаб был правнуком последнего гаона Кастилии, чьи потомки вынуждены были обратиться в христианство во времена насильственного обращения 1497 года в Португалии. Сам он рано воспользовался возможностью покинуть страну и нашел прибежище в Италии, где интенсивно учился. Позже он обосновался в Венеции и в 1603 году произнес перед дожем Марино Гримани и сенатом речь о лояльности евреев. Именно в Венеции он сочинил «Номологию», историю и апологию еврейских обычаев, направленную против скептических тенденций, которые он замечал вокруг себя. Его труд остается главным источником наших знаний об истории и обстановке того периода. В конце концов он уехал в Палестину, где и умер.

Его современником был Илия Монтальто, родившийся в Кастелло-Бранко в Португалии в середине XVI века. Под именем Фелипе Родригеса он изучал медицину в Саламанке и считался одним из ведущих врачей своего времени. Он написал несколько трудов, которые одно время считались классикой медицинской литературы, был врачом королевской семьи в Париже и преподавал в Пизанском университете. В конце концов он осел в Венеции, где открыто вернулся в иудаизм. Он стал не только неукоснительно соблюдать все иудейские обычаи, но и пылко отстаивал свою религию. Колеблющимся французским марранам он послал из Венеции ряд писем, в которых умолял, с помощью ясных и четких доводов, вернуться в веру своих отцов. Он вступил в победоносный диспут на латыни с монахом-доминиканцем, который специально приехал из Падуи, чтобы повидаться с ним; доминиканец вынужден был признать его проницательность. Илия Монтальто сочинил трактат на знаменитую 53-ю главу Книги Исайи, которая остается классикой иудейской полемики. Вместе с тем он не демонстрировал легковерия и в своих религиозных убеждениях. Леоне да Модена пишет: однажды, когда Монтальто болел, он приехал навестить его в обществе других ученых. Один странствующий раввин из Святой земли стал рассказывать удивительные истории об «Ари», основателе неомистической школы в Цфате. Вдруг разгневанный врач выскочил из постели в одной ночной сорочке и заявил о том, что не верит ни одному слову гостя. В 1612 году королева-мать, Мария Медичи, снова позвала его во Францию; для него она получила у папы особое разрешение. Илия Монтальто согласился только с условием, что ему не будут мешать свободно исповедовать свою веру, особенно в том, что касается субботы. В то же время он весьма остроумно доказывал, что в исключительных обстоятельствах даже в субботний день можно ездить верхом. Он взял с собой в путешествие через Альпы в качестве доверенного слуги молодого венецианского еврея Саула Леви Мортара. Всего через несколько лет, 19 февраля 1616 года, когда служил лейб-медиком при королевском дворе, он внезапно скончался в Туре. По распоряжению королевы-матери его тело забальзамировали и переправили в Амстердам для похорон на еврейском кладбище. Его спутник остался во Франции и впоследствии получил ученый титул хахама тамошней общины. Так получилось, что уроженец Венеции стал одним из самых прославленных голландских раввинов. Через несколько лет он учил Бенедикта Спинозу, а позже стал инициатором его херема.

Личностями, упомянутыми выше, ни в коей мере не ограничивается список интересных персон, живших в венецианском гетто одновременно с Леоне да Моденой. Последний в 1597 году произнес поминальную речь по своему другу и коллеге, Самуэлю Иуде Каценелленбогену, родом из Падуи. Его сын, Саул Валь, прославился как легендарный польский «король на одну ночь». В раввинате Леоне да Модена общался с Якобом Коэном, Абигдором Чивидале, Бенционом Царфатти, Шемайей ди Медина из Салоник, Иудой Саравалем и его дядей Иудой Салтаро да Фано — все они были известны в свое время. В молодости он, вероятно, поддерживал близкие отношения с Давидом да Поми, который прославился как врач, апологет и ученый. В старости он, возможно, познакомился с молодым Израэлем Конельяно, который потом прославился не только как врач, но и как дипломат. Наверное, в то время во всей нецерковной жизни Италии трудно было найти интеллектуальное общество такой широты и таких разнообразных интересов, каким могло похвастать венецианское гетто.

Для обычного еврея, жившего в венецианском гетто, Венеция была не просто городом на лагуне. Она была городом книг.