Александр Усовский - Парашюты над Вислой

«Дуглас» управления укрылся в самом дальнем капонире, подальше от любопытных глаз — и на то была причина.

Группа выгрузилась у самолёта, и капитан Савушкин, критически оглядев своё войско — скомандовал:

— Переодеваемся!

Бойцы, не спеша, скинули с себя гимнастёрки, пилотки и галифе, и, оставшись в исподнем — развернули брезент с грудой серой униформы.

Савушкин достаточно придирчиво оглядел свой мундир гауптмана, выбрал фуражку — и тоже принялся переодеваться. Бриджи пришлись впору, а вот мундир оказался излишне просторным — и капитан, накинув его, почесал затылок.

— Костенко, глянь, вроде великоват? Когда мерял — был вроде как раз, а сейчас болтается, как на корове седло…

— Та ничого страшного, товарищ капитан, мы ж по легенде драпаем неделю, могли и схуднеть!

— Логично. Ладно, главное — чтобы сапоги пришлись впору.

По летнему времени Савушкин носил лёгкие брезентовые сапожки, выкроенные Сазоновым из трофейного танкового чехла — после такой обувки немецкие офицерские хромовые сапоги с жёстким голенищем попервоначалу показались ему более инструментом пытки, нежели обувью. «Ладно, привыкну.» — решил капитан, и, вправив в ремень кобуру с «парабеллумом», на немецкий манер, слева от пряжки — прошёлся в своей новой ипостаси вдоль самолёта. Несколько раз подпрыгнув, присев и проделав парочку простейших упражнений — пришёл к выводу, что форма вполне годная. Теперь главное — не высовываться из капонира…

Группа тоже переоделась. Кителя и бриджи у всех оказались ношеные, но целые и чистые, кепи и пилотки — достаточно выцветшие, чтобы не вызывать подозрений, но вполне годные для строя, сапоги у Костенко, Строганова и Некрасова — хоть и поношенные, но не прохудившиеся, из добротной юфти, Котёночку же достались шевровые ботинки с высокой шнуровкой — на его ногу тридцать девятого размера немецких сапог у Метельского не нашлось. Наверх кителя Котёночкин накинул «пантерку» — куртку камуфляжной окраски, в какой у немцев щеголяла мотопехота танковых и моторизованных дивизий вермахта и особенно СС, «панцер-гренадёры». Савушкин хмыкнул, но ничего на это не сказал — как-никак, они теперь бойцы авиаполевых частей Люфтваффе, а как говорил капитану один знакомый пилот в полку офицерского резерва — там, где начинается авиация, кончается порядок. Что у нас, что у немцев…

— Строганов, ты рацию освоил?

Радист, быстрее всех переодевшийся и теперь внимательно изучающий таблицу частот — поднял голову и кивнул.

— Так точно, товарищ капитан, майор всё объяснил и инструкцию на русском языке дал. Но там всё и так понятно, и удобнее, чем наш «Север». Хоть «Север» и хорош, ничего не скажу…

— Понял. Ладно, изучай свой талмуд, ты у нас завсегда — главный человек… Некрасов!

— Я, товарищ капитан! — Савушкин оторвал снайпера группы от увлекательной борьбы с ремнем его СВТ, решительно не желающим укорачиваться в предвидении грядущего прыжка с небес на землю.

— Патроны на твою «Свету» мы не получали. У тебя с прошлого выхода много осталось?

Некрасов скупо бросил:

— Сорок. Хватит…

— «Парабеллум» берешь или «вальтер»?

Некрасов пожал плечами.

— Да какая разница? Оба — пукалки никчемные, разве что для застрелиться… «Вальтер». Он полегче.

Савушкин кивнул. Сорок патронов — конечно, курам на смех, но специфика их работы в том, что, ежели придется Некрасову вести беглый огонь — то и четыреста патронов им не помогут. Если разведгруппа втянулась в огневой бой — значит, она раскрыта, а в тылу противника это с гарантией в девяносто девять процентов означает — всё, капут, спускай занавес и туши свечи… Оружие разведчика — глаза и уши, ну и рация, конечно. Всякое огнестрельное железо — это так, внешний антураж…

— Костенко!

Старшина группы, стоявший перед мучительным выбором головного убора — кепи, фуражка или пилотка — обернулся к командиру.

— Вже тридцать пьять рокив Костенко… Я, товарищ капитан!

— Из своего имущества ты что погрузил?

Сержант пожал плечами.

— Та ничого такого… Всё по накладным. Десяток взрывателей да столько ж толовых шашек, три метра бикфордова шнура. Как я розумию, на всякий случай… Мало ли шо. Мы ж туда не взрывать шось летим, товарищ капитан?

Савушкин отрицательно покачал головой.

— Наблюдать. Но просто мало ли что, вдруг подвернется шось подходящее — шоб було, чем взорвать…

— Будэ. Товарищ капитан, нам Метельский заместо тушёнки американского колбасного фарша загрузил, шеесят банок. Вы его пробовали, вин сьедобны?