Александр Усовский - Дойти до перевала

Чему быть — тому не миновать…. Савушкин осмотрел окружающие горы, неопределенно хмыкнул и бросил лейтенанту, беспомощно всматривающемуся в карту:

— Володя, не терзай себя. Проморгали мы поворот на Яблункув этот… — Помолчав, добавил: — И чую я, что тот шлях, по какому мы сейчас рулим — нас в мятежную Словакию и заведёт. Если уже не завёл…

Котёночкин неуверенно ответил:

— Не должен… Тут вроде ещё Польша…

Савушкин отрицательно покачал головой.

— Нет. По карте у нас вдоль дороги сплошь деревни должны быть, бо идёт та дорога вдоль реки Кренжелки… Где та река? Нет той реки… И деревень нет. А есть горы, какие никак не подписаны. А компас продолжает дурить, крутясь во все стороны… И куда теперь ехать — чёрт его знает…

Тут подал голос старшина. Откашлявшись, Костенко предложил:

— Та давайте вже на запад по солнцу йихаты, до той Моравии вже ж как-нибудь доидэмо… Зря мы, что ли, карты всё утро наизусть учили? Я помню, шо вси дороги тут — в широтном направлении, вдоль хребтов. И наша — с востока на запад, аккурат в Моравию…

Савушкин вздохнул.

— Так-то оно так, но не забывай, Олег, что в Словакии — восстание, а мы с тобой — немцы в форме, хоть и строители… И нас, если что — по головке никто гладить не станет. Поставят к стенке и шлёпнут, как ту военную миссию в Мартине… Те, небось, тоже думали — де, словаки, мирный народ, что они нам сделают… И поплатились. А нам ещё задание командования выполнить надо! — Помолчав минуту, снова вздохнул и промолвил: — Но сейчас я с тобой соглашусь. Надо ехать. Куда выведет — туда выведет, в конце концов, до Моравии тут рукой подать. Може, и доидэм…

Разведчики вновь загрузились в «хорьх», вместо Некрасова, взявшего наизготовку свою СВТ, за руль сел старшина, и они двинулись на запад — держа солнце по левую руку. Других ориентиров не было — горы вокруг были похожи друг на друга, как близнецы-братья…

Минут через сорок Костенко, внимательно всматривающийся вперёд, настороженно произнёс:

— Якесь мисто… Километрах в пяти.

Савушкин всмотрелся вдаль, приложив к глазам бинокль — и кивнул.

— Город. Володя, глянь по карте, какой город тут может быть, не деревня?

Лейтенант раскрыл планшет, посмотрел, что-то про себя посчитал — и ответил:

— Если город — то Скалите. Словацкий. С польской стороны только деревеньки…

— Твою ж мать…. Ладно, будем надеется, что пронесёт.

Не пронесло — у кладбища, расположенного на въезде в город, дорогу им преградил тяжёлый трёхосный армейский грузовик «татра». И лишь только «хорьх» разведчиков остановился — из-за ограды кладбища, из-за «татры» и из дворов первых домиков городка высыпало десятка два военных в таких же, как и у разведчиков, оливковых мундирах бывшей чехословацкой армии, с винтовками и ручными пулеметами наизготовку. И самое скверное в этом было то, что у всех этих, одетых почти так же, как разведчики Савушкина, военных, глядящих на «хорьх» крайне неприязненно, и вдобавок — через прорези прицелов — на рукавах были красные повязки…

В которой капитан Савушкин понимает, что иногда всего три буквы бывают важнее тысячи слов…

— Три дня прошло! Товарищ капитан, мы будем что-то делать? — Лейтенант с надеждой посмотрел на Савушкина.

— Будем. Как только к тому представится случай. Вот сейчас — что ты предлагаешь? — Капитан иронично глянул на своего заместителя.

— Ну… не знаю. Объявим им, что мы на их стороне, фамилии, те, что в радиограмме Баранова были, озвучим…. Скажем, чтобы они нас отпустили, мы свои!

Савушкин кивнул.

— Гениально. Кому ты это предлагаешь объявить? Часовым у дверей? Они ни по-русски, ни по-немецки не понимают, один капрал, что еду развозит, может пару слов немецких связать, да и то… Ты силён в словацком?

Лейтенант растерянно посмотрел на своего командира.

— Не очень…. Хотя, пока сюда вели — пару слов разобрал. Славянский ж язык…

Савушкин хмыкнул.

— Ото ж, как говорит Костенко. Пару слов… Вдобавок ребята наши — в другой камере. А показания наши должны быть согласованными — чтобы нам поверили. И вдобавок… — И капитан тяжело вздохнул.

— Возможность предательства? — Продолжил за него лейтенант.

— Она. Сколько ты насчитал солдат, пока нас от кладбища к этой казарме тащили?

— Человек сто пятьдесят, не меньше…