Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

Вскоре они оказались перед маленькой дверцей, ведущей в кабинет, почти незаметной, поскольку ее закрывал гобелен.

Эудальд вошёл первым; за ним последовал Марти.

Графиня Альмодис отдыхала в окружении своего маленького двора, наслаждаясь звуками цитры, на которой играла Лионор, ее шут забавлялся с левреткой, а донья Бригида и донья Барбара заканчивали партию в шахматы.

Повинуясь лёгкому знаку священника, Марти остановился на почтительном расстоянии, и оба молча дожидались, пока стихнут последние аккорды серенады и Альмодис наконец-то обратит на них внимание.

Но вот цитра смолкла, а графиня, как будто не замечая ожидающих посетителей, заговорила с карликом. Этим приёмом она частенько пользовалась, когда хотела поставить в неловкое положение просителей.

— Дельфин, неужели так трудно оставить в покое собаку, пока я слушаю музыку?

Карлик ответил в свойственной ему ироничной и язвительной манере:

— Скажите это собаке. Это она не желает оставить меня в покое: все пытается кусать меня за ноги и, если я не буду защищаться, загрызёт до смерти. Для вас это, может быть, и комнатная собачка, но для меня, учитывая мои размеры, настоящий волк.

— Хорошо, пусть так, — не стала спорить графиня. — А сейчас я попрошу тебя, моих дам и этого, как ты говоришь, волка оставить меня: мне нужно поговорить наедине с духовником и сеньором Барбани.

Маленький двор послушно удалился. Едва за ними закрылась дверь, как в комнате воцарилось молчание. Графиня, по своему обыкновению, не спешила начинать разговор, чтобы посетители ощутили некоторую робость.

Через несколько минут графиня все же повернулась к ним, словно только сейчас заметила в своей спальне посторонних.

— Какая приятная встреча! — воскликнула она. — Добро пожаловать, сеньор Барбани! Падре Льобет всегда умел преподносить сюрпризы! Что привело вас ко мне на этот раз?

— Я осмелился вас побеспокоить, чтобы воззвать к справедливости, которая рано или поздно сослужит добрую службу графу, — начал Марти.

— Не стоит говорить загадками, — остановила его графиня. — Они мне все равно ничего не говорят, а лишь отнимают время. Будет лучше для всех, если вы сразу перейдете к сути.

Марти мысленно обругал себя за то, что нарушил одно из главных правил, которых Льобет настоятельно советовал ему придерживаться.

— Хорошо, сеньора. При вашем дворе есть люди, которые гораздо больше думают о собственной выгоде, чем о благе Барселоны.

— Ничего нового вы мне не сказали, — с улыбкой произнесла графиня. — Я прекрасно знаю, что у роз есть шипы, а самый спелый плод может оказаться червивым.

— Весьма подходящее сравнение. Но что, если человек, о котором я говорю, слишком близкая к графу персона? Тем не менее, честность и верность не входят в число его достоинств.

Очень медленно, обдумывая каждое слово, Альмодис заговорила.

— При дворе, мой дорогой сеньор, есть верные люди, а есть льстивые царедворцы. И я прекрасно знаю, кто из них действительно мой друг и сторонник, а кого мне приходится терпеть лишь потому, что они своей бессовестной лестью развлекают и отвлекают графа. Кто-то из них вполне приемлем, других я с трудом выношу. Но даже мне приходится быть осторожной в высказываниях: хотя бы потому, что мне не хотелось бы попасть впросак и лишить супруга очередной любимой игрушки. Так что, если у вас действительно есть что сказать, говорите.

Эудальд и Марти понимающе переглянулись.

— Как пожелаете. Смотритель аукционов служит не столько графству, сколько собственному благосостоянию, и не гнушается для этого никакими средствами. Я собираюсь обвинить его в поджоге моего имения, который повлёк за собой гибель моей матери и верного слуги, а также в том, что он довёл до самоубийства свою падчерицу.

Зеленые глаза Альмодис пристально уставились прямо в лицо Марти.

— Это весьма серьёзные обвинения, — произнесла она. — Для того, чтобы огласить их публично, вы должны располагать более чем весомыми доказательствами.

— Это ещё не все, но мне бы не хотелось обременять вас своими проблемами.

— Вы ведь пришли сюда, чтобы поговорить со мной. Так говорите.

— Ну что ж, если вам так хочется знать, я скажу, что он ослепил освобожденную рабыню и отрезал ей язык, на что не имел никакого права, а кроме того, он торгует должностями на рынке, откладывая изрядные суммы себе в карман.

После долгого молчания графиня спросила:

— Так чего же вы хотите?

— Чтобы вы позволили мне призвать его к ответу перед всем народом.