Уилбур Смит - Чародей

Затем, пока они ждали, Нефер отрабатывал перед стенами свою тактику, бросаясь в атаку, поворачивая назад и отступая, проезжая по полю, так чтобы его солдаты узнали каждую ямку, каждое ровное место и овраг, даже расположение звериных нор и других небольших препятствий на нем. Он тщательно выбрал за стенами безопасные места, где можно будет поить лошадей во время сражения и где будут стоять его резервы, пока не понадобятся.

– Я сомневаюсь, что кто-либо когда-либо изучал доску, на которой будет развертываться игра, так же тщательно, как я, – сказал Нефер Таите и снова приказал своим отрядам уехать, чтобы проделать те же упражнения.

Вечером он ехал обратно в крепость во главе своего войска. Пыль, смешавшись с потом, покрыла лицо и тело твердой коркой. Он был утомлен до крайности, но доволен: он сделал все, что в его власти, чтобы подготовить свои войска к тому, что ждет впереди.

Его ощущение благополучия испарилось, когда он натянул поводья, остановил Круса и Дов и, бросив поводья конюхам, спрыгнул на спекшуюся землю поля для выездки. Его ждал Зугга, главный евнух царского гарема. Он ломал жирные руки, его глаза были красны от слез, и он пронзительно выл от страха.

– Великий фараон, простите. Я старался изо всех сил, но она хитра как лиса. Она провела меня.

– Кто эта лиса? – спросил Нефер, хотя понял, о ком речь.

– Принцесса Минтака.

– Что с ней? – Голос Нефера прозвучал резко от тревоги.

– Она убежала и взяла с собой принцессу Мерикару, – рыдал Зугга, с уверенностью ожидая удушения удавкой.

Почти всю дорогу до Аварис Минтака и Мерикара провели, прижавшись друг к другу в занавешенном паланкине и шепотом планируя побег. Они быстро отвергли идею захвата одной из колесниц сопровождения. Они знали, что в том маловероятном случае, если им удастся обмануть или победить одного из колесничих, через час за ними в погоню пустятся все египетские войска во главе с разгневанным фараоном. Постепенно в результате обсуждения сложился лучший план.

Главная задача Минтаки состояла в том, чтобы понравиться Зугге, их охраннику и тюремщику, и убедить его в смиренной покорности его власти. К тому времени, как четыре дня спустя они достигли дворца в Аварисе, она полностью его одурачила, заставив думать только лучшее о ее нежном, невинном характере. Там она самым милым и убедительным образом обратилась к Зугге – нельзя ли ей и Мерикаре посетить храм Хатор, чтобы помолиться о безопасности Нефера и его победе в грядущей битве? С некоторым нехорошим предчувствием Зугга согласился, и обе женщины получили возможность провести почти час наедине с верховной жрицей в святилище храма. Зугга в тревоге ждал у двери: ни одному мужчине, даже евнуху, не дозволялось входить в святилище.

К огромному облегчению Зугги, все его подозрения улеглись, когда Минтака и Мерикара наконец появились вновь, обе красивые, скромные и невинные, как любая из девушек храма. Несколько дней спустя, когда они снова попросили разрешения помолиться в храме и принести жертву богине, Зугга согласился на это и вперевалку пошел рядом с паланкином, беспечно болтая с девушками через занавеску и пересказывая самые занимательные подробности дворцовых скандалов.

Верховная жрица вновь ждала в переднем дворе храма, чтобы приветствовать Минтаку и Мерикару и повести их в святилище. Без всяких предчувствий Зугга уселся ждать возвращения прекрасных царственных красавиц. Верховная жрица послала двух служительниц принести ему полное блюдо жареных цыплят и рыбы и большой кувшин превосходного вина. Зугга съел все это и осушил кувшин, а затем заснул в тени статуи богини в обличье коровы. Когда он пробудился, солнце уже село и он был один. Он увидел, что носильщики ушли. Он поднял вертикально свое огромное тело и ощутил в животе боль, вызванную не расстройством желудка, а давящим чувством тревоги. Он закричал, привлекая внимание, и стал стучать в двери храма посохом. Очень нескоро к нему вышла жрица с известием:

– Обе принцессы попросили убежища в храме. Верховная удовлетворила их просьбу и взяла их под свою защиту.

Голова у Зугги пошла кругом. Войти в святилище храма нельзя. Он не мог потребовать возвращения своих подопечных, даже при поддержке фараона. Единственным возможным для него выходом было вернуться в Исмаилию и сознаться в своей промашке, но это опасно. Молодой фараон еще не показал свой истинный норов, и его гнев вполне мог оказаться гибельным для Зугги.