Александер Кент - Мичман Болито

Старр был даже моложе Идена — лет, может быть, десяти, и мелким для своего возраста. Его изможденные черты напоминали дитя трущоб, а руки были тоненькими, как тростинки.

— Ты откуда? — мягко спросил Болито.

Парнишка настороженно поглядел на него.

— Из Ньюкасла, сэр. Мой отец был шахтером. Погиб в завале. — Голос был безжизненным, доносившимся словно с того света.

— Если ты будешь обращаться с моими сорочками так же, как с этой, я тебя убью! — раздался чей-то голос.

Повернувшись, Болито увидел раскрасневшегося от дождя и ветра мичмана. Тот пригнулся, проходя под низким бимсом. Как и Гренфелл, он, надо думать, был одним из трех мичманов, оставшихся на корабле после недавних переводов, и точно так же как Гренфелл, ждал экзамена на лейтенантский чин. Настроение у парня было скверное, и по его взгляду было видно, что он ищет, на ком бы его сорвать.

— Полегче, Сэмюэл, — сказал Гренфелл. — Тут у нас новенькие.

Пришедший, похоже, заметил, наконец, что его окружают с опаской глядящие на него новички.

— Сэмюэл Маррак, — бросил он. — Сигнальный мичман и посыльный капитана.

— Звучит весомо, — заметил Дансер.

Маррак бросил на него тяжелый взгляд.

— Так и есть, — сказал он. — И когда ты предстанешь перед нашим знаменитым капитаном, будет лучше, если на тебе будет свежая сорочка!

Он хлестнул маленького вестового шляпой, и добавил:

— Так что запомни на будущее, пес! — Маррак плюхнулся на свой сундук. — Дайте мне чего-нибудь выпить. У меня все пересохло.

Болито сел рядом с Дансером и стал смотреть, как другие новички, словно сомнамбулы, хлопают крышками своих сундучков. Он мечтал попасть на фрегат, как его брат. Фрегат, свободный от произвола флотского начальства, способный покрывать огромные расстояния втрое быстрее, чем могучая «Горгона», где есть все возможности испытать приключения, о которых он так давно грезил. Но теперь его новым домом стала «Горгона», и ему предстоит служить ей не за страх, а за совесть, как того требует Флот. Линейный корабль.

— Свистать всех наверх! Всем наверх, зарифить марсели!

Трели дудок снова и снова прокатывались по палубам «Горгоны» с настойчивостью голоса из ночного кошмара, пока корабль не задрожал от топота ног матросов свободной вахты, спешащих занять места по расписанию. Болито дернул Дансера за плечо с такой силой, что тот чуть не вывалился из койки.

— Идем, Мартин! Мы снова убираем паруса!

Он подождал, пока Дансер не оделся, потом оба побежали к ближайшему трапу. Прошло уже три, если не четыре таких дня. С мгновения, когда семидесятичетырехпушечник поднял якорь и отправился вниз по Каналу, в Атлантику, шла бесконечная череда уборки-постановки парусов, когда приходилось заставлять измученное тело карабкаться вверх по вантам к раскачивающимся реям, и все это под «ободряющие» возгласы первого лейтенанта с квартердека. Это тоже было частью кошмара, поскольку чтобы перекрыть шум ветра и волн, Верлинг использовал рупор, так что для обессиленных мичманов его пронзительные крики были словно бесконечные удары бича.

У матросов-новобранцев дела, разумеется, обстояли еще хуже. Статус мичмана на королевском корабле невысок, но у простого матроса его не было вообще. Болито понимал, что малейшее неповиновение в момент, когда корабль ложится на другой галс при сильном ветре, чревато гибелью, но ему больно было видеть бессмысленно жестокое обращение с людьми, которые, скорее всего, были попросту слишком испуганы работой на высоте, чтобы понимать, чего от них требуют.

Этот раз ничем не отличался от предыдущего. Рассвет еще не наступил, но сквозь нависшие облака пробивалась серая тень, благодаря которой можно стало различить снасти. Лейтенанты нервничали, пока унтер-офицеры и помощники штурмана делали перекличку своих команд у каждой мачты. Морские пехотинцы сгрудились на корме, у брасов бизани. Их ботинки скользили по мокрой палубе. У леера квартердека первый лейтенант выкрикивал указания, размахивая рупором для усиления эффекта того или иного пункта.

Болито посмотрел на корму, где находился сдвоенный штурвал. Четверо рулевых с силой наваливались на спицы, и Ричард предположил, что шквал еще достаточно силен, чтобы подвергнуть испытанию руль и паруса. Рядом с рулевыми стоял старина Тернбулл, штурман, одетый в бесформенный балахон. Он размахивал руками, похожими на клешни, перед носом квартирмейстера.

У коечных сеток наветренного борта в одиночестве стоял капитан. На нем был длинный непромокаемый плащ. Ветер развевал его волосы, пока капитан наблюдал за тем, как берут рифы на марселях — единственных, за исключением кливера, парусах, которые можно было нести в такой шторм. С самого прибытия на борт Болито не удавалось рассмотреть капитана поближе. На расстоянии он выглядел очень спокойным и важным, беготня матросов и крики младших офицеров совершенно не трогали его.