Николай Харин: Д'Артаньян в Бастилии

Дю Трамбле повиновался беспрекословно. Он отцепил шпагу и отдал ее д'Артаньяну.

— Теперь, когда я исполнил ваше требование, господин д'Артаньян, могу я просить вас об одолжении?

— Охотно, если только вы не просите меня вернуть ее обратно.

— Мои притязания не простираются так далеко. Просто я хотел задать вам один вопрос.

— Охотно отвечу, если смогу.

— В таком случае, за что вы меня арестовали?

— Черт возьми, мне это неизвестно!

— Так я и думал.

— Зато вы наверняка догадываетесь об этом.

— Клянусь вам — нет! Мне и в голову не приходило, что вы преследуете меня от самого Лиона. Если бы я знал, я остановился бы и подождал вас, не проскакав и одного лье!

— Проклятие, так отчего же вы скакали, словно на вас спустили свору гончих?!

— Я торопился сообщить его высокопреосвященству радостную весть.

— О выздоровлении короля?

— Ну конечно! А что ж еще?! Это так понятно: государство спасено, а подданные его величества вздохнули с облегчением и возблагодарили небеса…

— Вот что значит иметь брата священника!

— И вы туда же, господин д'Артаньян. Однако я искренне молился за его величество!

— А он первым делом приказал арестовать вас! — воскликнул мушкетер, и в его глазах на мгновение появилось то выражение, за которое народная молва от Пиринеев до Паде-Кале гласит: хитер как гасконец, вместо того чтобы сказать: хитер как лиса.

— Поэтому я и теряюсь в догадках, — не очень уверенно продолжал дю Трамбле, заметивший этот взгляд.

— Могу предложить вам простое решение.

— Какое же?

— Отправиться вместе обратно в Лион.

— Есть ли у вас другое в запасе?

— К сожалению, нет, сударь. Я должен доставить вас к его величеству.

— Вы хотите сказать — «к ее величеству»?

— Почему вы так решили?

— Хотя бы потому, что король был еще слаб, когда вы отправились следом за мной.

— Повторяю, я доставлю вас к королю. Разумеется, королева может находиться подле короля. Таким образом, вы предстанете перед их величествами, если такой ответ вас больше устраивает.

— Признайтесь, господин д'Артаньян, что вы получили приказ о моем аресте от королевы.

Вместо ответа д'Артаньян повернул свою лошадь, ведя под уздцы коня дю Трамбле;

— Послушайте, что это вы собираетесь делать?

— Выполнять приказ, разумеется!

— Вы имеете в виду, что мы не сделаем передышки в Аржантьере?! Но отсюда уже видны его крыши! Нам обоим нужен отдых, господин д'Артаньян!

— Мы возвращаемся в Лион, сударь. — Дю Трамбле помял, что спорить бесполезно. — В таком случае, поедем шагом, иначе мой конь падет прежде, чем мы доберемся до Гренобля, — проворчал он, лихорадочно ища выход из создавшегося положения, которое находил удручающим, но выхода не было.

— Лошадей, конечно, следует поберечь, они ни в чем не виноваты. Не то что люди, — заметил д'Артаньян.

Это замечание мушкетера окончательно лишило дю Трамбле душевного равновесия.

Они продолжали свой путь в молчании. Дю Трамбле поеживался при мысли о предстоящей встрече с королевой-матерью и остальными заговорщиками. Д'Артаньян насвистывал незатейливый мотив и размышлял о более приятных вещах.

Пустынная дорога, по которой они ехали, навевала тоску на дю Трамбле. Он оглядывался по сторонам и проклинал свое невезение. Но фортуна изменчива, о чем не следует забывать в минуты уныния.

В тот момент, когда дю Трамбле пришел к неутешительному выводу, что остаток жизни ему, очевидно, придется провести в Бастилии, сзади послышался отдаленный топот копыт.

И арестованный, и его конвоир, люди бывалые, безошибочно определили на слух, что со стороны Аржантьера к ним приближается целый отряд.

Дю Трамбле заерзал в седле, д'Артаньян продолжал безмятежно насвистывать.

Отряд приближался. Всадники скакали рысью.

— Кто бы это мог быть? Не люблю ночных встреч на дороге, — тревожно обратился к мушкетеру дю Трамбле.

— Кто бы ни был — скачут военные, — спокойно произнес д'Артаньян.

— А что если это какой-нибудь отряд кальвинистов — из тех, что разбежались в разные стороны, после поражения?

— Вряд ли в Дофине кальвинисты рыщут целыми отрядами, — невозмутимо отвечал мушкетер. — Но, во всяком случае, мои пистолеты заряжены.

В тоне мушкетера не чувствовалось никакого бахвальства, он говорил естественно, как бывалый солдат, привыкший к опасности, но не пренебрегающий мерами предосторожности.

Дю Трамбле с невольным восхищением посмотрел на своего спутника. На мгновение он забыл, что находится под арестом.