Адриан Романовский - Верность

— И вооружение есть?

— Будьте покойны, вооружены до зубов, хотя японцы разрешили только винтовки. Оружия здесь припрятано достаточно, особенно американских пулеметов. Ещё социалист Керенский заказал для «войны до победного конца», да не успели доставить по назначению. А теперь, извольте видеть, пока бить некого. Нашего брата буржуя японцы не разрешают, а самих японцев — у сопочников храбрости не хватает… Ну, мне налево, имею честь! — И, приподняв фуражку, словоохотливый попутчик повернул в боковую улицу.

«Да, — подумал Клюсс, — если все мы будем так рассуждать, русские солдаты с офицерами из бывших иностранцев, а то и совсем без офицеров будут-таки воевать с японцами. А мы в это время будем отсиживаться дома или по тюрьмам, ругать большевиков и терпеливо ждать прихода какого-то мессии… Нет, тут что-то не так! А выход напрашивается сам собой: стать на своё место».

Утром, несмотря на протесты жены, он явился в штаб Сибирской флотилии и был назначен командиром одного из посыльных судов.

Воспоминания о событиях, которые привели его в военную флотилию Дальневосточной республики, были прерваны стуком в дверь. Вошел вахтенный матрос:

— Товарищ командир! Штурман приказали доложить: орудию привезли.

Сверкая рубином левого отличительного огня, к «Адмиралу Завойко» подходил портовый буксир борт о борт с небольшой баржей. На палубе баржи около десятка военных матросов и разобранная пушка Гочкиса, в незакрытом трюме — груда ящиков.

Когда баржа была ошвартована, Клюсс приказал погрузить всё привезенное в трюм, положив сверху пушку и ящики с её снарядами. Трюм закрыть, брезент заклинить по-походному.

— В море поставим её на место, — ответил он на удивленные взгляды.

На другой день Клюсса вызвал к себе председатель Приморского областного управления Антонов. Ещё вчера, при встрече в штабе флотилии, он произвел на Клюсса положительное впечатление: седеющие волосы, бородка, опрятный штатский костюм, спокойный внимательный взгляд. Запомнились и слова Антонова: «Реальных сил для военного отпора Японии у нас пока нет. Это вынуждает к тактике уступок, чтобы выиграть время и не допустить здесь капитуляции русской государственности. Америка нам помогать не будет. Её политика — столкнуть Японию с Китаем, Россию с Японией. Говорят, что американцы демократы. Может быть, это и так, но, выходя на международную арену, они оставляют демократию дома».

Антонов ждал Клюсса в просто обставленном светлом кабинете. Когда Клюсс вошел в приемную, секретарши не было. Через открытую дверь кабинета он услышал голос Антонова:

— Получилось очень удачно. Наши военные моряки завладели пароходом. И капитана назначили хорошего: говорит мало, но веско и искренне, словесной лавировки не любит. Сказали, что бывалый моряк.

— Кадровый офицер? — спросил скрытый портьерой собеседник.

— Очевидно, так. Да вот и он сам, — встал навстречу Клюссу Антонов. Поднялся и его собеседник, сухощавый мужчина средних лет, с правильными чертами лица, густой черной шевелюрой и клинообразной бородкой.

— Это Александр Семенович Якум, — представил его Антонов, — он назначен к вам начальником экспедиции. Знакомьтесь.

Осведомившись, закончена ли приемка парохода и не было ли эксцессов, Антонов заторопился.

— Я вынужден уехать в редакцию, подписать к печати очередной номер «Красного знамени». Ещё одна моя обязанность, — улыбнулся он Клюссу. — Желаю вам успеха, счастливого плавания и согласия с Александром Семеновичем.

Якум и Клюсс испытующе смотрели друг на друга. «Старый революционер, — подумал Клюсс, — наверно, будет меня прощупывать». Якум так и поступил:

— Нам с вами, капитан, предстоит совместно руководить экспедицией на Камчатку. Поэтому нужно сейчас поговорить честно и откровенно, чтобы во время рейса не возникали недоразумения. Согласны?

— Вполне согласен.

— Прежде всего я хочу быть уверенным, что этот разговор останется между нами и ни при каких обстоятельствах разглашен не будет. Можете ли вы мне это обещать? Подумайте, я сейчас вернусь.

«Так вот каких руководителей выпестовала революционная русская партия! — думал Клюсс. — Сильны организованностью, деловитостью, упорным стремлением к цели. Нет ни барства ни сибаритства, ни снисходительной вежливости». Ему вспомнился один генерал, приглашенный большевиками после апрельского выступления японцев руководить ведомством военно-морских дел.