— Ты можешь стать владельцем этого самого места, Мозес, мы бы стали соседями и могли бы по воде ходить друг к другу в гости. Отсюда, должно быть, не более пятидесяти миль до Клобонни.
— За этакое-то место, думаю, запросят столько, что на те деньги можно и корабль купить, хорошее, добротное судно высшего класса.
— Ничего подобного, полагаю, за тысячу или тысячу двести можно купить и дом, и всю землю вокруг него — здесь акров двенадцать или пятнадцать, не более. У тебя, Мозес, насколько я знаю, больше двух тысяч отложено от призовых денег, заработков и разных предприятий.
— Под пару тысяч я могу себе позволить, это точно. Хорошо бы место было чуть поближе к Клобонни, к примеру, в восьми — десяти милях; тогда, думаю, я бы потолковал с кем следует о сделке.
— Вообще говоря, в этом нет необходимости. У меня в Клобонни тоже есть уютная бухта, там, где обрыв над рекой; там я построю для тебя такой дом, не отличишь от корабельной каюты. Думаю, это тебе понравится больше.
— Я тоже об этом думал, Майлз, и даже одно время воображал, что это недурная идейка, но на самом-то деле в мои расчеты вкралась ошибка: понимаешь, можно соорудить комнату в виде каюты, но ни за что не построить такую, в которой будет дух каюты. Можно натащить туда рундуков, сделать транец, карлингсы, переборки. Но как изобразить ход судна? А что такое каюта без движения? Это словно море в спокойных широтах, такая же гадость. Нет уж, дудки! Не по мне эти паршивые недвижные каюты. Море так море, а суша так суша.
К тому времени мы как раз оказались на суше: киль шлюпки уже скрежетал по прибрежной гальке. Мы высадились и пошли к дому, ибо ничто вокруг не препятствовало нам. Невдалеке на великолепном маленьком пастбище пощипывали сочную траву две коровы, и я сказал Марблу, что мы попросим напиться молока. Эта хитрость, однако, была излишней, так как никто не появился и не стал спрашивать, зачем мы здесь, никто не остановил нас. Когда мы подошли к двери дома, то нашли ее открытой, так что могли даже заглянуть внутрь, не преступив приличий. В доме не было прихожей, а дверь непосредственно вела в комнату довольно большой величины, занимавшую весь фасад здания. Я думаю, одна эта комната была футов двадцать на двадцать, к тому же потолок ее был несколько выше, нежели у обычных для того времени строений подобного рода. Жилище сие было сама опрятность. На полу лежал домотканый, но прелестный ковер, из мебели было: дюжина старомодных, с высокой спинкой, стульев из темного дерева, два-три стола, в крышках которых можно было увидеть свое отражение, пара небольших, но с причудливым позолоченным орнаментом зеркал, горка с настоящим фарфором и всякая другая утварь сельского жилища, убранство которого, очевидно, было лучше, чем обстановка тамошних фермерских домов, и в то же время много хуже самых скромных обиталищ высшего сословия. Я предположил, что это жилище небольшой семьи, повидавшей больше, нежели обычные земледельцы, но не настолько, чтобы намного превзойти их непритязательные вкусы.
Мы заглядывали с крыльца в эту сельскую идиллию — мир, исполненный покоя и совершенной чистоты, когда внутренняя дверь медленно отворилась — такая медлительность бывает свойственна людям пожилым — и перед нами явилась хозяйка дома. Это была женщина лет семидесяти, среднего роста, она ступала бесшумно, но твердо; наружность ее говорила о хорошем здоровье. Ее платье было сшито по моде прошлого столетия, весьма просто, но так аккуратно, как все вокруг нее — белоснежный фартук своей чистотой словно бросал вызов всей существующей в природе грязи. Черты лица этой пожилой женщины не несли отпечатка утонченности натуры, являющегося следствием образованности и длительного пребывания в хорошем обществе, но оно светилось добросердечием и отзывчивостью. Она приветствовала нас, нимало не удивившись, и пригласила войти и сесть.
— Шлюпы не часто заходят сюда, — сказала пожилая женщина (вряд ли можно было называть ее леди), — они предпочитают другие места, выше или ниже по течению.
— Ну и как вы это объясните, матушка? — спросил Марбл, который без стеснения уселся на стул и заговорил с хозяйкой дома с обычной для моряка прямотой. — По мне, это прибежище, каких я давно не видел, о таком можно только мечтать. Здесь можно бывать одному, когда заблагорассудится, не превращаясь в этого чертова типа, который зовется отшельником.
Старушка воззрилась на Марбла, как будто никогда не встречала этакое создание и не знала, как понимать его поведение, но взгляд ее при этом был ласков и снисходителен.
Читать дальше