Георг Борн: Дон Карлос. Том 1

— Большей частью которых обязан тебе, твоей помощи, брат мой! Но я еще долго не пришел бы сюда, если бы меня не привело важное обстоятельство, несчастный случай в горах.

— Несчастный случай? — тревожно спросил старик. — Говори скорей, в чем дело?

Антонио вкратце рассказал настоятелю о случившемся. Старик тотчас велел дежурным братьям взять ивовые носилки и отправиться на помощь к несчастным. Он я сам пошел с Антонио к тому месту, где лежал Мануэль рядом со все еще бесчувственной графиней. По дороге молодой патер рассказал брату Пабло об этих двух несчастных и о том, что они значат для него.

На востоке уже забрезжило утро, когда монахи добрались до Мануэля и Инес. С помощью Пабло и Антонио их уложили на носилки, закрыли и осторожно понесли. Когда, наконец, все счастливо выбрались на горную тропинку, Антонио поблагодарил Бога в душе, самая трудная часть пути была позади! Солнце уже взошло, когда процессия достигла монастырских ворот. По приказанию Пабло больных положили в двух свободных кельях больницы, где во избежание опасности позаботились снять с Мануэля его мундир. Для ухода за молодой графиней настоятель выписал из женского монастыря, сходившегося в какой-нибудь четверти мили от них, сытную пожилую сестру.

Антонио поблагодарил седого патера за помощь, теперь можно было надеяться, что несчастные будут спасены. Он сам руководил уходом за ними и обещал старому Пабло остаться у него в монастыре до тех пор, пока состояние здоровья Мануэля и Инес не станет значительно лучше.

Монах, лечивший их, не говорил еще ничего определенного, так как пострадали оба довольно серьезно, но обещал сделать все возможное, чтобы возвратить больных к жизни.

Дукеза сидела в своей ложе, в стеклянном зале, с удовольствием и гордостью разглядывая толпу гостей, великолепие обстановки и сцену.

Губы ее тихонько шевелились, дукеза Кондоро по обыкновению говорила сама с собой. Цвет ее носа показывал, что она опять предалась любимому занятию.

На ней было фиолетовое шелковое платье, ожерелье из драгоценных камней того же цвета и вуаль на седоватых волосах, но весь этот богатый наряд сидел так небрежно, во всей ее фигуре было видно такое полное отсутствие заботы о себе, что прежней герцогини невозможно было узнать. В этой старухе все говорило о том, что былые манеры утрачены, что она отвыкла теперь от порядочного общества, потому что слишком долго жила на самом дне.

Она, видимо, наслаждалась своим заведением и получала огромное удовольствие от пения и танцев, исполняемых на сцене. Все это дукеза устраивала по своему вкусу, и публика была явно довольна, потому что залы все время были полны посетителей.

Главной притягательной силой салона дукезы были несколько хорошеньких женщин полусвета, среди которых особенной красотой и грацией отличалась одна, лег шестнадцати.

Никто не знал ее настоящего имени, все звали ее просто Альмендрой, Миндальным Цветком. Сна была родом из Гранады. Многих знатных донов очаровала она своей стройной фигурой, роскошными формами, блестящими черными волосами, огнем темных глаз и тонко очерченным личиком, многих отличала в свою очередь и Альмендра, но никто не мог похвастать более близкими отношениями с ней.

Это казалось очень странным, так как Миндальный Цветок, принадлежа к полусвету, всегда являлась в великолепных костюмах и дорогих украшениях.

Убранством своего будуара и образом жизни она могла соперничать с любой графиней или герцогиней.

Между тем это была бедная безродная сирота, завидовавшие ей приятельницы рассказывали, что ребенком она сидела в лохмотьях на ступенях храма в Гранаде и продавала букетики полевых цветов.

С недавнего времени Миндальный Цветок стала каждую ночь появляться в салоне дукезы. Восхитительно прекрасная, она входила в зал с уверенностью королевы и с бешеным наслаждением предавалась танцам. Но вдруг Альмендра исчезла, прошло несколько недель, а ее все не было в салоне! Кругом громко заговорили об этом, доискиваясь причины, так как многочисленные посетители вечеров дукезы только затем и приезжали, чтобы посмотреть на красавицу. Кому удавалось побыть возле нее и заслужить несколько приветливых слов, тот гордился, как будто получил особенный знак отличия, а кому доставалось танцевать с ней, тот уже, верно, был лучшим танцором, в продолжение нескольких минут он пользовался завидным счастьем видеть так близко это прекрасное лицо.