Владимир Головин - Бронзовый топор

Острый Нос, слушая Лоока, с завистью думал лишь об одном: удачливого разведчика после возвращения еще больше полюбят урсы. И, бегая глазами по лицам мужчин, он злобно сказал:

— Муррам не нужны рога зубров, они надеются на свои зубы и когти. Храбрым урсам тоже не нужны чужие луки и пращи. Мы побьем чужаков тем оружием, каким дрались наши смелые предки. Кто хвалит чужое оружие, тот не урс!

Слова Острого Носа для многих прозвучали убедительно. Лоок вскочил на ноги. Ненависть ко второму сыну вождя душила его, и вначале он не мог говорить. Никто, кроме Мохнача, не понимал, почему Лоок так разъярен. Но, подумав об Илле и Мохначе, о том, что раздор погубит племя, Лоок заставил себя успокоиться.

— Острый Нос назвал урсов храбрыми, — начал он, — и нашим ушам стало сладко. Но сил у нас не прибавилось. А новое оружие сделает нас сильнее. Зубр и олень колют врага рогами. И мы сделали себе копья. Мурр добычу режет зубами. И мы режем ножом. Мы многому научились у лесных собратьев, почему же нельзя поучиться у других людей? У нас гарпун имеет один зуб, а у ругов вот сколько! — Лоок поднял три пальца. — Каким лучше бить рыбу? Их гарпуном. Но его придумали чужаки, значит мы не будем делать такой? Почему урсы живут в этой долине? Потому что они когда-то прогнали из нее другое племя. Люди того племени не имели топоров и копий, а воевали только дубинами да заостренными палками. Они не умели добывать огонь. Они не учились у других. Они даже ели людей. Наверно, у них было много таких, как ты, Острый Нос.

Утомленный длинной речью, Лоок вздохнул и закрыл глаза. Все молчали, размышляя, кто прав — Острый Нос или Лоок.

— Острый Нос — людоед, — неожиданно крикнул Олли, и многие урсы засмеялись, потому что были согласны с подростком.

Сын вождя подскочил, будто увидел рядом ядовитую змею. Он испугался — ведь эта кличка могла пристать к нему на всю жизнь. И он так ударил мальчика, что тот отлетел на несколько шагов. Лоок сжал кулаки, однако не заступился за Олли: мальчик не должен был присутствовать на совете воинов.

А Острый Нос, поняв, что племя его не поддержало, все же прокричал:

— Мы будем ругов рвать зубами, душить руками, бить камнями!

— Они не дадут нам подойти к себе, — мрачно молвил Мохнач. — Я сам видел, как маленький дротик, пущенный из лука, пробивает насквозь человека.

Слова неустрашимого Мохнача, всегда хвалившего дубину, убедили даже колеблющихся: Лоок прав. Руги владеют страшным оружием, и урсам нужно иметь подобное, иначе племя ожидает беда. Не отвернись же от урсов, Олень-заступник!

Но вот поднялся вождь и взмахнул жезлом. Это означало, что споры прекращаются, и теперь все должны беспрекословно повиноваться ему. Всем воинам предлагалось готовить запас копий, топоров и дротиков. Все воины должны были немедленно изготовить себе новое оружие — луки и пращи — и каждый день учиться пользоваться им. Всем урсам, даже детям, было велено снять ожерелья. В тревожное время носить украшение запрещалось. Пусть все понимают, что над ними нависла беда, и будут осторожны, зорки и дружны.

Втайне Оэл надеялся, что руги в скором времени не нагрянут в долину — разве мало им лесов и полян в нижнем течении реки? Но он был умудрен опытом и предусмотрителен и поэтому распорядился готовиться к их встрече. Новое оружие показалось ему слишком хитроумным и ненадежным, но он стал строго следить за тем, чтобы все мужчины изготовили его и учились владеть им. Вождю очень не хотелось прослыть диким, глупым человеком, а еще получить прозвище людоеда. С него было достаточно, что это прозвище прилипло, как репей, к его сыну.

Последующие дни мужчины все свободное от охоты время готовили оружие, учились стрелять из луков и метать камни из пращей. Воины подпрыгивали от радости, когда их стрелы или камни летели далеко и попадали в цель. У подростков стрельба и метание получались намного лучше, чем у взрослых. Особенно хорошо стрелял из лука Олли.

Занятый военными приготовлениями, Лоок все же каждый день думал об Илле, но говорить о ней с вождем в такое тревожное время было нельзя. Хотя в день возвращения Лоока в стоянку вождь увидел на нем ожерелье дочери.

Однажды ночью, когда Лоок находился в дозоре, Илла нашла его и спросила, куда он спрятал ее ожерелье. Юноша достал его из складки своей набедренной повязки.

— Оно всегда со мной, — сказал он.

Илла прижала его руку к своей щеке и пропала в ночи. А счастливый Лоок тихо запел: