Мария Семенова - Меч мертвых

Пенек напряг зрение и рассмотрел-таки на берегу Рагнара Кожаные Штаны. И вдруг заволновался, точно безусый отрок, которого впервые отправили одного на вороп. Так, что рука сама потянулась к груди, под корзно и расшитую суконную свиту — к оберегам, висевшим на плече около тела. Боярин нахмурился, стесняясь собственного волнения. Переменил уже начатое движение и ограничился тем, что поправил на шее гривну — дорогую, серебряную в позолоте, княжий подарок. Вспомнил, что позолота на витом прутке местами начала блекнуть, стираясь, и еще больше свел кустистые свирепые брови. И обернулся проверить, как дела у второго корабля, шедшего позади. На том корабле, между прочим, старшим был тоже Вадимов кметь — Замятня Тужирич. Твердислав отыскал глазами знакомую плечистую фигуру, уверенно маячившую на носу лодьи. Таков был Замятня, что кони порою шарахались от его взгляда, да и большой любви к нему Пенек не питал… а на душе потеплело. Хоть и понимал про себя: случись что, не спасут и три таких корабля.

Твердислав опять повернулся в сторону берега. А пока поворачивался, заметил чаек, с криком и дракой клубившихся над чем-то в воде. Не смотри! — словно кулаком в бок толкнуло боярина. И, как часто в таких случаях происходит, он вгляделся с жадным, болезненным любопытством.

И увидел утопленника, качавшегося в серых волнах. Прожорливые птицы успели выклевать глаза, изувечить лицо. Казалось, безгубый рот скалился в зловещей ухмылке, глумясь над помыслами и надеждами еще не ушедших с земли…

Вот тут уже Твердислав Радонежич запустил пятерню под свиту и плащ, потной горстью сжал обереги: Даждъбог Сварожич, господине трижды светлый, не выдай! Оборони!..

Бог Солнца услышал. Впереди, возле хмурого небоската, словно мечом прорубил тучи узкий солнечный луч. Твердята приободрился, запретив себе вспоминать много раз виденное: так бывает — гибнущий воин успевает узреть мелькнувшее знамя, внять знакомому голосу рога… И умирает с мыслю о том, что помощь пришла.

Фиорд, укрывший Роскильде, изобилует неприметными бухточками и песчаными островами. Речки, впадающие в фиорд близ его вершины, разбавляют соленую морскую воду, так что местами вдоль берега стеной стоят шуршащие камыши. Легко здесь затеряться, а не знавши — и заблудиться.

Маленькая узкая лодка, направляемая уверенными руками, легко скользила в мелкой воде, и дикие утки без лишней спешки отплывали с дороги: чувствовали, что сидевшему на веслах недосуг было охотиться. Мачта и свернутый парус лежали на дне лодки; человек греб быстро и вместе с тем осторожно, время от времени оглядываясь через плечо. Так поступает тот, кто не желает к себе чужого внимания. И кажется людям, что вряд ли стоит ждать добра от такого пришельца.

Но даже если бы кто видел приплывшего на маленькой лодке, — затаившийся наблюдатель вряд ли сумел бы сказать про него нечто осмысленное. Только то, что чужак был определенно опытен в море и куда как вынослив. И еще: он был воином. Об этом внятно говорил длинный меч, лежавший на лодочной банке как раз под рукой у гребца. Человек был в затрепанной и не слишком чистой одежде из кожи и простого некрашеного полотна — ни дать ни взять обычный небогатый рыбак либо вовсе чей-то слуга. Вот только слуги и рыбаки не носят с собой такого оружия; им хватает луков, копий да еще ножей в поясных ножнах. Мечи им ни к чему.

Когда островки стали мельчать и редеть и впереди замаячил открытый берег и город на нем — человек отвернул в сторону, уходя мелководными проливами, и наконец причалил свое суденышко к заросшему кустарником клочку суши неподалеку от матерого берега. Прочавкал босыми ногами, пересекая полосу жижи на границе земли и воды, и плавным усилием вытащил лодочку на траву. Потом сорвал несколько зеленых веток и умело замел ими след, оставленный острым килем в грязи.

Спустя некоторое время человек сидел под деревом на берегу и неторопливо жевал кусок хлеба с сыром, глядя через залив. Он хорошо видел, как подходили к причалам Роскильде два корабля Хрольва Пять Ножей и два пришлых, как скромно отвалил в сторону пятый. Видел, как выехали на пристань знатные всадники, прибывшие из крепости, как с кораблей сошли по мосткам достойные послы. Вот они поклонились хозяину и конунгу Селунда, а потом вместе с его людьми двинулись в крепость.

Чужак следил за этой встречей с неослабным вниманием. Казалось бы, творившееся на причале никоим образом не могло касаться одинокого странника, однако что-то там, за полосой серой воды, было далеко не безразлично ему. Человек смотрел молча, и лишь этот пристальный взгляд выдавал его, а больше на лице ничего не отражалось.