Мария Семенова: Меч мертвых

Осень 861 года. Болотный край в нижнем течении Лабы.

…Старейшина умирал. Он лежал, зажимая ладонями живот, вспоротый ударом копья, и смотрел в небо. Ночь выдалась ясная и тихая, в такую ночь пращуры наблюдают за теми, кого оставили на земле. Перед глазами старейшины медленно поворачивалась темно-синяя бездна, испещренная крохотными точками звезд. Скоро и он поднимется к ним, в прозрачную темноту, и уже оттуда встретится взглядом с тем, кто…

Время от времени с болота потягивало сырым ветерком, и тогда звездную синеву заволакивали струи редеющего дыма. Дым поднимался с развалин, в которые огонь превратил едва обжитые избы. А между жилищами лежали мертвецы. Мертвый род, который он, старейшина, еще вчера возглавлял.

Умирающий осторожно вздохнул. Живот опалило невыносимое пламя, но он знал, что скоро боль начнет утихать. Старейшина закусил губу и подумал о том, что эту муку ему завещали все, кто уже не испытывал страдания плоти. Те, кого он не сумел уберечь. Его род. Его мертвый род.

Они лежали вокруг него и поодаль, там, где застала их беспощадная смерть. Среди них было мало мужчин. Немногие из сыновей племени дожили до этого дня. Когда чужая алчность оставила род без защиты от земных зол, его защитники первыми приняли неравный бой. И пали один за другим, выполнив свой мужской долг, ибо тяжело противостоять судьбе, лишившись помощи свыше…

Старейшина вновь шевельнулся, пытаясь дать израненному телу какое-то подобие отдыха. Движение вышло неловким, беспомощным. Как и его сегодняшняя попытка увести племя в лес. Да… Наверное, между избами и теперь еще валялись остатки скарба, который они толком не успели собрать. Их еще добивали, а чужие жадные руки уже потрошили наспех связанные узлы. Что они там надеялись отыскать? Серебро? Припрятанный хлеб?..

Надо было уходить вчера, несмотря на жестокую непогоду. Хотя… что бы от этого изменилось? Чуть-чуть дольше тянулись бы предсмертные борения обреченного рода… И все. На носу зима, болезни, холод и смерть. А так по крайней мере стрелы и копья Медведей все сделали быстро. Быть может. Боги все-таки явили свое последнее Милосердие, послав короткий ужас минувшего дня и тем самым оградив его детей от медленного умирания на болотах? Что страшнее: видеть, как поднимают на копья младенцев — или сутками напролет слышать их постепенно слабеющий плач и помимо воли желать, чтобы этот плач скорее затих?..

Грех роптать. Он, старейшина, и без того слишком долго играл в прятки с судьбой. А началась эта игра много лет назад, когда его род не сумел уберечь завещанную от предков Святыню. До них доходили вести о том, что отнятое не принесло счастья и тому, кто им завладел, но маленькому племени от этого было не легче. Зверь покидал логовища, год от году скудели огороды и лоскутки отвоеванных у леса полей, а былые друзья-соседи постепенно начинали смотреть с недобрым, хищным прищуром, — хоть заново снимайся с насиженного места…

Так они и поступали. Но на новом месте ослабевшие женщины, по-прежнему умирали родами, производя на свет мертвых детей, и нападала неведомая лекарям хворь, от которой человека несколько дней трясло в лихорадке, а потом он успокаивался и засыпал. Чтобы уже не проснуться.

Прошлым летом самые надежные и решительные воины отправились в низовья реки, в большой торговый город, процветавший у моря. Им говорили, что там легко наняться охранять какого-нибудь купца, собравшегося за море на корабле. Купец продаст свой товар и щедро вознаградит тех, кто не подпустил к нему лиходеев. А с серебром в кошеле можно не опасаться голодной зимы!

Старейшина не отговаривал молодцов, но с тяжким сердцем провожал их в дорогу. И не ошибся. Из пятнадцати молодых глинян, ушедших в поход, домой не вернулся ни один. Когда истекли все сроки, в дальний город послали гонца. И тот разузнал, что богатый гость, к которому нанялись его родичи, снарядил целых пять лодий с добрым товаром… но, видно, забыл хорошенько попросить у своего Бога удачи. При самом выходе в море на него наскочили датские викинги. Четыре корабля благополучно прорвались. Пятый — тот, где были глиняне — отбили от остальных, окружили и ограбили, перебив отчаянно сражавшуюся ватагу…

Женщины рода не лили напрасных слез по ушедшим. Все их слезы к тому времени были давно уже выплаканы. Они просто почувствовали, что очень скоро соединятся со своими любимыми. Там, где нет ни времени, ни печали.