Джеймс Роллинс - Костяной лабиринт

Эми рухнула на пол. Пистолет выпал из ее обмякших пальцев.

Коккалис ногой отбросил его в сторону, хотя ничто не вызывало сомнений, что напавшая на него женщина была убита наповал.

Наклонившись к ее трупу, Монк забрал у нее сотовый телефон. Пусть сама она не скажет больше ни слова, но, возможно, ее телефон как-то прояснит, чем было вызвано это нападение.

Следующая мысль Коккалиса была рождена уже более насущными проблемами.

Ковальски и Мария.

Кто-то только что звонил Ву, по всей видимости, приказав ей приступить к осуществлению плана.

Это могло означать только одно.

«Я был лишним».

Сжимая пистолет, Монк выскочил в дверь и побежал по пустынному коридору в класс Баако. Ворвавшись в первую комнату, он бросился к окну. Пусто.

Ни трупов, ни крови, ни следов борьбы.

Не было и Баако.

Мужчина огляделся вокруг, сбитый с толку. «Где же все?»

Из длинного коридора, ведущего в противоположный конец здания, донесся крик. Монк поспешил туда, услышав в голосе Леонарда Траска ярость.

– Кто выпустил эту собаку?! – кричал директор центра. – Посадите шавку обратно в конуру!

Коккалис побежал на шум. Он не знал, связано это как-либо с исчезновением Марии и остальных, но Траск мог что-то знать или хотя бы натолкнуть его на мысль.

Пробежав мимо лабораторий, Монк оказался в просторном помещении, по периметру которого стояли собачьи конуры, клетки из нержавеющей стали и шкафчики для одежды. В дальнем конце находились высокие погрузочные ворота и маленькая распахнутая дверь, ведущая на улицу, под дождь.

У стены жалобно скулила собака, промокшая насквозь, дрожащая от холода и страха.

Леонард прижимал перепуганного щенка ногой к стене. Наконец появилась студентка в комбинезоне с эмблемой Университета Эмори с поводком в руках.

– В чем дело? – подошел к ним Монк.

Траск обернулся к нему. Лицо у него налилось кровью, а глаза горели бешенством.

– Кто-то выпустил эту… – начал директор, но, увидев у Коккалиса в руке пистолет, осекся. – Что вы делаете?!

У Монка не было времени на объяснения.

Наклонившись к собаке, студентка пристегнула поводок к ее ошейнику. При этом что-то упало на бетонный пол, и, подобрав этот предмет, девушка с любопытством его изучала.

– Дайте посмотреть! – протянул руку Траск.

– Кажется, это устройство слежения Баако. – Студентка отдала ему предмет.

– Это правда? – шагнул к ним Монк.

– Да, – презрительно поморщился Леонард. – Но что оно делало на собаке?

– Доктор Крэндолл вывела Баако и Танго на прогулку, – указав на раскрытую дверь, объяснила девушка; она заметно нервничала.

– Когда? – спросил Коккалис.

– Точно не могу сказать. Где-то с полчаса назад. Я только заступила на смену, когда Джек забрал Танго из конуры.

Бросившись к двери, Монк обвел взглядом мокрую от дождя лужайку.

– Вероятно, они гуляют в лесу, – предположил Траск. – Там полно тропинок.

Однако Коккалиса такой ответ не удовлетворил. Прищурившись, он присмотрелся к вымощенной щебенкой тропинке, идущей по высокой траве. Там на полпути к лесу лежало что-то темное.

Проклятье!

Схватив Леонарда за руку, Монк побежал по тропинке, таща его за собой. Как он и опасался, темный предмет оказался телом.

Ахнув, директор застыл на месте, не желая подходить ближе.

– Это же Джек!

Коккалис осмотрел лужайку вокруг, но других людей нигде не было видно. Он всмотрелся в темнеющий вдалеке лес, сознавая, что уже слишком поздно. Тот, кто позвонил Эми Ву, сделал это только тогда, когда дело было сделано.

– Их нет, – пробормотал Монк.

Обернувшись, он выхватил у Траска из рук устройство слежения.

Но, может быть, еще не все потеряно.

Баако сидит в глубине клетки, сжавшись в комок, подобрав колени к груди. Ревущий шум разрывает ему голову, и все же он слышит стук крови в ушах. Он хочет закричать, ударить себя в грудь – лишь бы прогнать свой страх. В круглое окошко ему виден проносящийся мимо мир, мокрый от дождя. От зловонного смрада тесного помещения, от нескончаемой тряски у него внутри все переворачивается.

Единственным якорем в этой буре остается знакомая фигура матери. Она сидит рядом с клеткой. Глаза у нее слишком большие, кожа слишком белая. Дышит она слишком тяжело.

Баако протягивает к ней руку.

Мама…

Но ее руки за спиной крепко связаны.

Как и у сидящего напротив великана. Губы у него поджаты, ноздри раздуты, а взгляд мечется из стороны в сторону. Кажется, он тоже готов ударить себя в грудь, однако и у него руки связаны за спиной.