Артур Конан Дойл - Тайна серебряного зеркала

Когда добрый профессор наконец выполнил свое обещание и опубликовал отчет о произошедшем, рассказ был столь экстраординарным, что публика ему просто не поверила. Тон комментариев некоторых газет был столь оскорбительным, что разгневанный ученый объявил, что никогда больше и рта не раскроет на эту тему – обещание, которое он сдержал в полной мере. Наш рассказ, однако, написан на основании свидетельств наиболее оригинальных источников, а потому изложение событий в нем можно считать по сути своей корректным.

Случилось так, что вскоре после того, как профессор фон Баумгартен задумал вышеупомянутый эксперимент, он, пребывая в раздумьях, возвращался домой после долгого дня в лаборатории, когда ему повстречалась шумная толпа студентов, только что высыпавших из пивной. Во главе их был молодой Фриц фон Гартман, полупьяный и самый шумный. Профессор бы их миновал, однако ученик устремился к нему.

– Эх! Мой достойный учитель! – произнес он, взяв старика за рукав и поведя его по дороге. – Я должен вам кое-что сказать, и сейчас, когда доброе пиво гудит у меня в голове, сказать это мне легче всего.

– И что же это, Фриц? – спросил физиолог, глядя на юношу с легким удивлением.

– Я слышал, майн герр, что вы собираетесь провести какой-то чудесный эксперимент, в рамках которого надеетесь извлечь душу человека из его тела, а затем вернуть ее обратно. Это правда?

– Правда, Фриц.

– А вы не думали, дорогой мой господин, что у вас могут возникнуть сложности с тем, чтобы найти кого-нибудь, на ком вы могли бы это опробовать? Potztausend! [16] Тысяча проклятий! ( нем. ) Представьте, что душа покинет тело и не вернется обратно. Скверное было бы дело. Кто на такое пойдет?

– Но Фриц! – вскричал профессор, ошеломленный подобным взглядом на вещи. – Я надеялся, что в этом мне поможешь ты. И ты, разумеется, меня не покинешь. Подумай о чести и славе!

– Вздор! – сердито воскликнул студент. – Мне всегда будут платить подобным образом? Не стоял ли я два часа на стеклянном изоляторе, пока вы пропускали электричество сквозь мое тело? Не стимулировали ли вы мои диафрагмальные нервы гальваническим током, который пускали вокруг моего желудка, разрушая мне пищеварение? Тридцать и еще четыре раза вы меня гипнотизировали. И что я получил за все это? Ничего. А теперь вы хотите вытащить из меня душу, как механизм из часов. Это больше, чем способны выдержать плоть и кровь.

– Дорогой, дорогой! – в отчаянии воскликнул профессор. – Это чистейшая правда, Фриц. Я никогда раньше об этом не думал. Тебе нужно лишь сказать, как я могу отплатить тебе, и я с готовностью это сделаю.

– Так слушайте же, – произнес Фриц торжественно. – Если вы поклянетесь, что после эксперимента я смогу получить руку вашей дочери, то я с готовностью буду вам ассистировать; но если нет, я отказываюсь иметь к нему какое бы то ни было отношение. Это мое единственное условие.

– А что моя дочь сказала бы на этот счет? – вопрошающе воскликнул озадаченный профессор после паузы.

– Элиза была бы этому рада, – ответил молодой человек. – Мы уже давно друг друга любим.

– Тогда она будет твоей, – произнес физиолог решительно, – ведь ты – добросердечный молодой человек и один из лучших неврологических подопытных, которых я когда-либо знал, – когда ты не находишься под влиянием алкоголя. Мой эксперимент запланирован на четвертое число следующего месяца. Ты придешь в физиологическую лабораторию в двенадцать. Это будет великое событие, Фриц. Из Йены прибудет фон Грубен, а из Базеля – Гинтерштайн. Все лучшие научные умы Южной Германии соберутся здесь [17] До Второй мировой войны в понятие «Южная Германия» включались также Австрия и немецкоговорящие кантоны Швейцарии. .

– Я буду пунктуален, – сказал студент коротко, и они расстались.

Профессор побрел домой, размышляя о приближавшемся великом событии, а молодой человек двинулся, шатаясь, вслед за своими шумными спутниками; все мысли его занимали голубоглазая Элиза и сделка, которую он заключил с ее отцом.

Профессор не преувеличивал, говоря о широком интересе, вызванном его новаторским психофизиологическим экспериментом. Задолго до назначенного часа комната заполнилась самым цветом научных талантов. Помимо упомянутых им знаменитостей, из Лондона прибыл великий профессор Лерчер, снискавший славу выдающимся трактатом о мозговых центрах. Компанию ему составляли проделавшие долгий путь видные светила спиритизма, равно как и священник-сведенборгианец, рассчитывавший, что эксперимент сможет пролить свет на некоторые аспекты доктрин розенкрейцеров.