Уилбур Смит - Голубой горизонт

– Ну, если ты меня не любишь, то тетя Ясси души во мне не чает. – Джим подошел к стройной миловидной женщине, обнимавшей своего сына. – Эй, Мансур! Теперь моя очередь. – И забрал Ясмини из объятий Мансура. Она была в длинном платье-гагра 1и в яркой шелковой блузке.

Ясмини была стройна и легка, как девушка, кожа у нее цвета золотистого янтаря, раскосые глаза темны, как оникс. Белоснежная прядь в густых черных волосах – не признак старости: Ясмини, как и ее мать и бабушка, родилась с этой прядью.

Женщины суетились вокруг мужчин, а те расселись за длинным столом желтого дерева, уставленным чашками и тарелками. Здесь были блюда с бобути 2по-малайски, из баранины с приправами, яйцами и йогуртом, огромный пирог с олениной и картошкой (газель добыли в вельде Джим и Мансур), ломти хлеба, горячего, только что из печи, глиняные плошки с желтым сливочным маслом, кувшины с густой простоквашей и пивом.

– Где Дориан? – поинтересовался Том, сидящий во главе стола. – Опять опаздывает!

– Кто-то меня звал? – В кухню вошел Дориан, стройный и подтянутый, красивый и добродушный, с волосами цвета меди, такими же, как и у его сына. На нем были высокие сапоги для верховой езды, запыленные до колен, и широкополая соломенная шляпа. Он взмахнул ею, и женщины радостным хором поздоровались с ним.

– Тише вы! Раскудахтались, как куры, к которым в курятник забрался шакал, – взревел Том. Шум чуть-чуть притих. – Давай, Дорри, садись, пока женщины вконец не спятили. Послушаем рассказ о гигантском зубане, которого поймали ребята, и о том, как они договаривались с кораблем ВОК в гавани.

Дориан устроился рядом с братом и взрезал ножом корку пирога. До самых балок под высоким потолком поднялся столб ароматного пара, и все одобрительно зашумели. Сара принялась накладывать еду на голубые, с изображением листьев ивы, тарелки, комната наполнилась голосами, мужчины смеялись, женщины демонстрировали свою привязанность к ним.

– А что с нашим мальчиком Джимом? – Сара обратилась к мужу через весь стол. Чтобы он ее услышал, ей пришлось повысить голос.

– Ничего, – отозвался Том, поднося ко рту полную ложку. Он пристально посмотрел на сына. – Или все-таки?..

Постепенно над столом повисла тишина, все обратили свои взоры на Джима.

– Почему ты не ешь? – с тревогой спросила Сара. Аппетит Джима был в семье притчей во языцех. – Тебе нужна сера с патокой 3?

– Все в порядке, я просто не голоден. – Джим поедал глазами кусок пирога, к которому почти не притронулся, потом оглядел лица окружающих. – Ну что уставились? Я не собираюсь лечь и помереть.

Сара продолжала смотреть на него:

– Что случилось?

Джим знал, что мать видит его насквозь, словно он стеклянный. Он вскочил.

– Прошу меня извинить. – Джим отодвинул стул и вышел из кухни во двор.

Том встал, намереваясь пойти за ним, но Сара покачала головой.

– Оставь его, – сказала она, и муж послушно опустился на стул. Только один человек мог отдавать приказы Тому Кортни. Контрастируя с недавним приподнятым настроением, комнату окутала тяжелая тревожная тишина.

Сара обвела взглядом сидящих за столом.

– Что сегодня произошло, Мансур?

– Джим поднимался на борт тюремного корабля… И увидел там нечто огорчительное.

– Что же? – осведомилась Сара.

– Корабль полон осужденных женщин. Они в цепях, их бьют, они голодают. Из трюма несет, как из свинарника. – В голосе Мансура смешивались отвращение и жалость. Все молчали, представив описанную Мансуром картину.

Потом Сара негромко произнесла:

– И одна из женщин на борту молодая и красивая.

– Откуда ты знаешь? – удивленно вскинул брови Мансур.

Джим миновал арку и спустился по холму к загону на краю лагуны. Когда из-за леса стала видна дорога, парень сунул в рот два пальца и свистнул. Жеребец пасся в стороне от остальных лошадей, у самой воды. Услышав свист, конь поднял голову, и прядка на его лбу сверкнула на солнце, как диадема. Он изогнул шею, раздул широкие, характерные для арабских коней ноздри и посмотрел на Джима блестящими глазами. Джим снова свистнул.

– Ко мне, Драмфайр 4, – позвал он. – Ко мне!

Жеребец в несколько шагов перешел на полный галоп. Для такого крупного животного он двигался с изяществом антилопы. Джим взглянул на него, и его мрачное настроение начало рассеиваться. Шкура животного блестела, словно промасленное красное дерево, а гриву относило назад, как боевой вымпел. Подкованные сталью копыта вырывали куски зеленого дерна, а их топот напоминал ураганный огонь батареи орудий. В честь этого Джим и назвал коня.