Николай Тихонов - Октябрьские рассказы

Потом вслед за караваном появились два всадника. Их четкая, как врезанная, посадка, высокие туркменские папахи, сильные, напряженные, худые фигуры вызвали интерес только у некоторых, которые пытались признать в них своих знакомых.

Но когда они убедились, что это неизвестные проезжие, то вернулись к чайнику и к пиалам, хотя всадники на закате были очень картинны и напоминали истории о набегах, странствиях в пустыне, о молодечестве и туркменской храбрости кочевников.

Люди в чайхане продолжали говорить, пить чай, читать газеты и наслаждаться прохладными вздохами пустыни, остывавшей стремительно по мере того, как солнце заходило за барханы и в воздухе заметно похолодало.

И вдруг мы увидели такой необычайный силуэт, там, где проходили верблюды и лошади, что все в чайхане пришли в волнение. Люди оставляли чайники и ковры и спешили на улицу. Прямо на нас, пыхтя, как маленький дракон, полз трактор. И на тракторе, как на троне, важно и самодовольно восседал молодой, черноусый, с острыми, пронзительно угольными глазами туркмен. Ему самому нравилось сидеть на этой неказистой, ладно сбитой машине. Он правил прямо к чайхане, и народ расступался, пропуская его.

Потом он остановил машину, слез, начал обтирать тряпками, как лошадь, трактор, и вокруг заговорили.

Кто трогал удивленно и недоверчиво колеса, кто заглядывал внутрь, кто пытался дотянуться до руля. Тракторист, гордый и чуть взволнованный, отвечал сразу на все стороны.

— Колхоз-то там получится, скажи? — спросили его. — Что-то они долго рассуждают?

Тракторист сразу же закричал:

— Конечно, получится. Там баи еще воду мутят, но им несдобровать. Я оттуда только что. Будет колхоз, хотят назвать «Путь Октября»!

— Хорошее название, — сказал морщинистый, с длинной коричневой шеей крестьянин, — если так назовут, на путь твердо вступят. А баев мы добьем. Мы тоже три дня и три ночи спорили. А потом была наша победа…

Пока тракторист вед жаркую беседу с окружившими его туркменами, мы тоже обменивались впечатлениями от прошедшего дня.

— Трактор, — сказал наш спутник, инженер по ирригации Смирновский, большой человек, с иссиня-черным лицом от загара, в полотняной белой рубахе, синих военных штанах и брезентовых сапогах, — он теперь прочно войдет в хозяйство колхозной Туркмении. Сейчас, конечно, хлопот не оберешься. Колхозы ставить — новое дело. Там, глядишь, он и развалился от неуменья организаторов, там баи постарались, там — встал да, как говорится, влачит дни, ну, а иные взялись крепко, у них пойдет…

— Революция пришла в пустыню, — ответил молодой наш друг, туркмен Мурад, — у нас тридцатый год сейчас, а посмотрите, через десять лет не узнаете республику, будут такие колхозы, такие города, не то что Аннау, чьи развалины сегодня видели…

Мы действительно мимоходом осматривали и эти величавые руины, посреди которых уцелела, правда не целиком, мечеть. Мечеть эта вставала глиняной горой, с сохранившимся большим порталом, с легко вознесенной аркой и плоским куполом. Белые арабские вязи на синем фоне обводили странно выглядевшие на мечети изображения двух драконов с зелеными, тускло поблескивавшими хвостами.

— Откуда там, кстати, китайские драконы? — спросил я. — Возможно, что китайцы заходили так далеко в эти места, что, приняв ислам, сохранили дракона, или это воспоминание о неудачном походе Тимура на Китай, ведь мечеть строили уже во времена Бабура?

— Надо спросить самих китайцев, — засмеялся сосед, агроном, — у них поискать сведений об этой мечети…

— Они теперь этим не занимаются, — сказал Смирновский, — им не до драконов. Вон сегодня в газете есть, что в Китае, в уездном городе Наньси и в уездах (он отыскал в газете телеграмму)… в уездах Чжунсянь и Фынду в провинции Сычуань совершился переворот и возникло советское правительство…

— Ничего не знаю о китайцах, — сказал Мурад, — никогда не видел. Даже не могу представить, как они дерутся, хорошо, плохо… Если переворот сделали — значит, неплохо получается…

— Я видел только продавцов, что по городам бродили, до революции, — сказал агроном, — чесучу продавали, шелк, веера, зонтики. Но по ним судить о сегодняшних китайцах нельзя, конечно…

— Я вам могу рассказать о китайцах кое-что, — Смирновский отставил пиалу и лег поудобнее, подобрав под локоть несколько мягких подушек, — я их знаю по гражданской войне. У нас в армии их было целое подразделение.