Олесь Донченко: Ветер с Днепра

Он ушел совсем не для того, чтобы доказать свою храбрость. И не для того, чтобы найти волшебный папоротник–цветок. Он пошел срубить березу. Для водного велосипеда не хватало довольно существенной части коленчатого вала. Как видим, упрямый Павлик, несмотря на предостережение вожатого, не оставил своей затеи — сделать водоход.

В чащу Павлик не пошел. Он нашел нужную березку на опушке леса. Вскоре стук топора эхом отозвался в далекой чаще.

Теперь пришло время познакомить вас с еще одним персонажем повести — с Куцаком. Этот персонаж очень непоседливый, юркий и с куцым хвостом.

В деревне можно познакомиться не с одним Сирком или Рябком… Не всегда такое знакомство бывает приятным, когда вы, скажем, появляетесь на чужом подворье не вооруженным хорошей дубиной. Но Куцака я рекомендую вашему вниманию как пса, которому принадлежит некоторая, хоть и небольшая, роль в развитии событий, описанных в этой книге.

Как всегда, Куцак и на этот раз увязался за своим хозяином. Не будучи изобретателем, пес мало интересовался березой, пригодной для коленчатого вала. Имея легкомысленную натуру, он с веселым лаем оставил Павлика и исчез в гуще леса. Вскоре его лай затих вдали.

Павлик с присущим ему упрямством срубил березу и очистил ствол от ветвей и сучьев. И тогда что–то толкнуло парня в ногу. Это был Куцак, который, уже успел вернуться из своего путешествия. Павлик наклонился, чтобы погладить собаку, и тут заметил его. Да, это был узелок, обычный платочек в зубах у Куцака. В платке что–то завязано.

Что за подарок нашел Куцак в лесу в белую купальскую ночь?

Безмерно удивленный, Павлик развязал платок.

— Пряники… — прошептал он.

Этот непонятный случай помог раскрыть еще одну черту в характере парня. Оказалось, что он любил не только мастерить водные велосипеды, а также лакомиться вкусными пряниками. Вскоре от них не осталось ни одного. Тогда, пряча в карман платок, Павлик громко сказал лесу и ночи:

— Спасибо за ужин!

И в тот поздний вечер под Ивана Купала, когда детвора пела песни у пионерского костра, когда уже взошла луна, и когда Евгешка встретил в лесу призрак Явдошки Ковалишиной, и когда Павлик Голуб уже поужинал таинственными пряниками, — в тот же поздний вечер сидела на пороге хаты баба Лизавета и выглядывала деда Галактиона. Поехал дед на пристань встречать ненаглядную внучку.

Вспоминает баба Лизавета сына Порфирия. Семь лет назад приезжал в село Порфирий с дочерью Олесей. Ей тогда шесть лет было, а сейчас выросла Олеся, выросла внучка, и непременно она теперь городская барышня, и непременно у нее в косе шелковая лента…

— Дай бог, чтоб доехала благополучно, — шепчет баба Лизавета и вспоминает вдруг как не любит дед Галактион всякие отношения с богом. «Изменился мир, изменился. Люди делали, а благодарности богу? — часто бормочет дед. — Нет такого закона, чтобы трутней угощать. Кто работает, того и благодарить надо…»

Три года назад, когда закрыли в селе церковь, дед вынес из дому все иконы.

— Не подобает нам держать их, старая, — сказал он строго. — Наш сын затопленные корабли с моря поднимает и в большевиках ходит, а я — пасечник в колхозе и на весь район такого пасечника не найдешь! Не ругайся, и не горюй, ведь и я еще недавно богу надоедал и всю твою печаль понимаю. Только от куриного ума эта твоя печаль…

Одну икону баба Лизавета таки спасла и повесила на чердаке, в самом дальнем углу. Охая, она вылезала туда по лестнице (это случалось чаще всего в воскресенье) и втайне молилась. Дед Галактион заметил эти посещения домашней стратосферы!

— А что ты там забыла наверху, Лизавета?

— Да, вишь, ряба курица привычку взяла нестись на чердаке. Яйца ищу.

Дед крепко намотал себе на ус это куриное яйцо. Украдкой от бабы он полез на чердак и нашел икону. У деда, несмотря на его шестьдесят два года, была шутливая холостяцкая душа. В тот же день он подговорил колхозного художника Ладька, который разрисовывал стенгазету и плакаты, и тот нарисовал зеленой, черной и синей красками великолепный портрет. В следующее воскресенье перепуганная баба Лизавета увидела на чердаке вместо иконы Николая–угодника рогатого черта, замечательное вдохновенное произведение Ладька.

Это был, безусловно, порочный метод антирелигиозной агитации, но дед Галактион, к сожалению, не учился на курсах пропагандистов.

Я успел вам рассказать про куриное яйцо и про лешего, а баба Лизавета до сих пор сидит на пороге и все выглядывает деда с внучкой. А дед замешкался — нет деда.