Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

— Во! Считай!

— А ты сам считал? Сколько тут?

Малыш, конечно, считать не умел и потупился.

— Значит, не считал? Эх ты! — переворачивая соломинкой убитого шмеля и прикидывая, как бы подшутить над друзьями, продолжал белобрысый. — Тут же всего один шершень. А можно убить сразу сто. Хочешь, покажу, где живут сто?

— Ага, сто! — не поверил малыш.

— Ну да, сто! Может, даже больше. Когда убьешь, сюда не прилетит уже ни один. Караулить не надо.

Карапуз не поверил. Однако убить целую кучу шершней и удивить взрослых, наверно, хотелось. Митька догадался об этом, схватил Андрюшку за руку и потащил к воротом.

Идти было недалеко. Сразу за точком у дороги на Березовку стояла большая старая ива. Верхние ветки у нее уже засохли, кора с одной стороны отвалилась, а внизу, у самой земли, чернело дупло. Митька по вечерам гонял мимо корову и уже давно знал, что в дупле живут шершни.

— Видал вербу? — показывая рукой в сторону дерева, спросил он Андрюшку.

— Угу, — кивнул малыш.

— Ну вот. Там внизу дырка. Сунь палку — и сто шершней готовы.

— А ты? — покосился на него Андрюшка.

— А чего я? Не я ж караулю пасеку? И некогда мне. Надо искать Петьку.

Лопоухий отпустил карапуза и побежал назад. Только в самом деле это была уловка. Через минуту он уже сидел за ближним кустом и высматривал из-за ветвей, что будет дальше.

Андрюшка подбежал к иве, помахал рукой плетущемуся вдалеке Витюньке и, осторожно обойдя лужу, полез на пригорок.

Гнездо шершней было на месте. Малыш отыскал его, присмотрелся, потом слегка присел и сунул палку в дупло. Шершни должны были, как сказал Митька, подохнуть с одного удара. А получилось совсем не так. От палки пострадало самое большое пять насекомых. Зато остальные рванулись из дупла и, грозно жужжа, набросились на врага. Не понимая, что случилось, Андрюшка затопал ногами, замахал руками, но только разозлил шершней еще больше. Разъяренные, они жигали его и за деревом, и в траве, и в кустах полыни, которые росли за ивой.

Малыш завизжал, кинулся к дороге, но, как на грех, споткнулся и покатился в лужу.

Вера в это время полоскала у старого дома ведра под ягоду. Услышав вопли карапуза, она выбежала к дороге.

— Митька! Что случилось? Кто плачет?

Однако белобрысому было не до нее. Глядя на атакованного шершнями Андрюшку, он сообразил наконец, что совершил большое зло, и испугался: «А вдруг заедят насмерть? Что делать?»

Но делать ему уже ничего не пришлось.

В двух шагах, сжимая кулаки и зло сверкая глазами, стояла Людка. Издали, щелкая бичом, катилась Нюрка, а Вера метнулась вперед, остановилась, потом сорвала с веревки одеяло (кто-то, к счастью, вынес проветрить), накинула его себе на голову и во весь дух пустилась к иве. Подскочила к Андрюшке, сунула его под одеяло и так же стремительно умчалась назад…

Чтоб не испытывать судьбу, белобрысый благоразумно ретировался.

К счастью, малыш пострадал не сильно. На его теле насчитали всего пять или шесть шершневых уколов. А серьезными оказались только два.

— Это потому, что он упал в воду, — сказала Нюрка. — Кабы не упал, укусило бы штук пятьдесят.

— Конечно. А это смерть, — поддержала Людка. — Пятьдесят шершней ведь не меньше, чем четыреста пчел. А четыреста пчелиных укусов для человека — смерть. Особенно для такого маленького.

Куда больше досталось Вере. Шершни сильно покусали ноги.

— Ну подожди ж ты! — погрозила Людка Митьке.

Ждать исполнения угрозы пришлось недолго. Вернувшись из леса, куда они ездили по делам, и услышав про новую выходку белобрысого, Петька и Лян сбегали за остальными, и суд начался.

— Иди ближе! — строго приказал звеньевой Митьке.

Митька приблизился, но на всякий случай стал по другую сторону печки.

— А чего вы? Что я сделал? Виноват, что ли, что Андрюшка, дурак, полез к шершням?

Нападая первым, белобрысый, должно быть, думал сбить друзей с толку. Но этот номер не удался.

— Слыхали! — поднял руку Алешка. — Пока помолчи. Говорят девчонки.

Людка с возмущением рассказала друзьям о случившемся и потребовала для Митьки самого строгого наказания. За ней, горячась, вскочила с места Нюрка.

— Гнать его из звена! Сколько раз уже обещался исправиться, а все равно какой был, такой и остался. Видали, что удумал? Чуть не до смерти затравил парнишку. А Веру? Самого его отдать шершням!

— Правильно! — поддержал подружек Петька. — И еще надо Якову Марковичу сообщить. Пускай надает ему по шее, как тогда, когда мы подрались.