Геннадий Прашкевич - Война за погоду

– Тут район такой. Читал ведь про необъясненные атмосферные явления? Читал, читал, я видела книгу в твоих руках. Ну. должен знать, что такие явления иногда бываю очень шумными. Так что спускайся в каюту. Леонтий Иваныч обещал погонять тебя по немецкому.

И добавила, засмеявшись:

– Тертюха…

– Какая еще тертюха?

– Лед такой. Видишь, за бортом ледяную кашу?

По грубым командам боцмана, по грохоту сапог на палубе Вовка с тоской и восторгом понял, что «Мирный» действительно подошел к острову. Но сидел перед ним на рундуке Леонтий Иванович и остро поблескивал стеклами очков в железной круглой оправе.

Тире точка тире…

Вот тоже!

Мама наверху со снаряжением возится, а Леонтий Иванович, так называемый мужчина, отнимает у Вовки время!

Точка тире точка точка…

«Ишь ведь, морзянкой долбит…»

Тире точка тире…

«Это же буква К… » – дошло до Вовки.

Точка тире точка точка…

«А это Л… »

Точка тире…

Точка тире тире…

Точка тире…

«Клава!.. Какая еще Клава?… – растерялся, не понял Вовка. – У него разве жена есть? Ее Клавой звать? Как маму?…»

Точка тире точка точка…

Тире точка тире тире…

Точка точка точка…

Тире точка тире тире

Точка точка…

как бы случайно в ответ отстучал он.

Вовсе не хотел дразнить Леонтия Ивановича, но само собой получилось – лысый…

– Готов? – остро глянул Леонтий Иванович.

И предложил, ухмыльнувшись, будто знал что-то такое про Вовку:

– Начнем с перевода. Согласен?

И медленно продиктовал:

– Спартаковцы – друзья народа…

Наверное, вычитал про такое в книжке.

– Спартаковцы – опора народа… Переведи…

«Почему у него такой взгляд?… Почему его все боятся и редко с ним разговаривают?… – никак не мог понять Вовка. – И о чем это он постоянно шепчется с мамой?…»

Было, сам слышал.

Очки Леонтия Иваныча поблескивали, а мама слушала, затаив дыхание, даже руки сжала.

Интересно, что за бортом сейчас?

Все еще тертюха или какая-нибудь склянка пошла?

И что это за атмосферные явления, которые лупят по ушам, как из главного калибра?

Точка тире точка точка…

Точка…

Тире точка…

Тире…

Точка тире точка тире…

Точка точка…

« Лентяй?… »

Кто лентяй? Я лентяй?

– Вот так-то, братец! – остро хохотнул Леонтий Иваныч, будто поймал его на нехорошем. – Хочешь стучать, стучи отчетливей. Заруби это на носу. И давай попробуем по-немецки?

Языком Леонтий Иваныч владел. Это точно. Но вопросы его становились все более бессмысленными. Например, он спросил, чем занимается белый полярный медведь в знаменитом зоопарке Гагенбека?

– Как это чем? – возмутился Вовка. – Развлекает фашистов!

– Ну и дурак! – заметил Леонтий Иваныч. Неясно было только, Вовку он имел в виду или медведя? Но, скорее всего, Вовку. – Отвечай на поставленные вопросы развернуто. Ошибешься, поправлю.

И совсем не к месту спросил:

– Одежонка-то у тебя в порядке?

Этого Вовка не ожидал. И испугался.

Неужели Леонтий Иваныч подозревает? У меня карманы малицы набиты сахаром и сухарями. Две недели экономил на завтраках и обедах. И отчаянно замотал головой:

– У меня все целое. Мама смотрела.

– Ах, мама…

Круглые глаза Леонтия Иваныча подернулись под железными очками мечтательной влажной дымкой. Вовка даже разозлился. Спросил, отводя глаза в сторону:

– Леонтий Иваныч, а где вы так хорошо изучили фашистский язык?

– Фашистский?… Нет такого языка, братец!.. Есть прекрасный немецкий язык. На нем «Капитал» написан. Слышал про такое?… На нем говорили Гете и Гейне… Эрнст Тельман говорит на нем. Так что ты, братец, с выводами не спеши, а то вырастешь дурачком-попрыгунчиком.

– А все же, Леонтий Иваныч?

– Я в Поволжье рос, братец. Там немцев – пруд пруди. Видишь, пригодилось. Тебя учу.

– А зимовали где?

– В Тобольске.

– Да нет, я про Север.

– А-а-а… – протянул Леонтий Иванович. – Ну, бывал… На острове Врангеля бывал… Там вредительство обнаружилось… Встречался с твоим отцом, кстати… Крепкий товарищ… На Севере все друг другу помощники, но на него опереться можно… – Леонтий Иваныч несколько делано рассмеялся и блеснул очкаи: – Мы там маму твою расстраивали.