Владислав Крапивин: Дело о ртутной бомбе

В общем, школа как школа, но мама часто приходила в ужас: и когда девятиклассники отбирали у Мити деньги, и когда он являлся с фингалом после стычки с одноклассником Жижей (тот часто «прискребался» к Косому), и когда узнавала, как в десятом классе обнаружились наркоманы… Маме очень хотелось, чтобы сын оказался в «приличном учебном заведении».

И случай представился. Дернула Митю нечистая сила написать такое сочинение про сказки Пушкина, что его отправили на городской конкурс. А там оно заняло третье место! А три главных приза были — места в престижном Гуманитарном лицее (бывшая школа номер четыре). Конечно, если победители захотят в этот лицей перейти.

Митя не очень хотел, а мама очень. Да и папа советовал. Уговорили. Ведь отсюда была «прямая дорога в любой гуманитарный вуз, а ты, кажется, хочешь стать литератором».

Он хотел. К тому же, в слове «лицей» было пушкинское колдовство.

И сперва понравилось. Старенькая, обожающая литературу Лидия Константиновна хвалила все его сочинения. И с математикой пошло на лад (не такой уж важной ее здесь считали). И ребята были неплохие. Вежливее, спокойнее «тех чудовищ из шестьдесят четвертой» (мамино выражение). И даже своя газета выходила в лицее. Разве плохо?

Но потом оказалось, что разница в общем-то небольшая. Так же пошаливают старшеклассники-рэкетиры (хотя в вестибюле сидит охранник при полном милицейском параде). А в третьем классе накрыли целую компанию тех, кто «смотрел мультики», надышавшись клея… И Митя как-то дома сказал литературное сравнение:

— В позолоченной кастрюльке всё та же серая каша.

Это когда биологичка Алла Эдуардовна ни за что наорала на него и вкатила пару, хотя он ответил все, что задано, только рисунок в тетради у него был сделан не цветными карандашами, а одним, простым.

Митя тогда вскипел и пошел требовать защиты у Совета лицеистов. Но только что выбранный председатель Боря Ломакин мудро посоветовал:

— Усохни, мальчик, и не возникай. Никто не будет связываться с этой дурой. Она своими воплями разгонит всех…

И он был прав. Хорошо, что хотя бы сейчас горластой Эдуардовны нет на педсовете.

…— Ну, а позволено будет узнать, каким именно требованиям перестал соответствовать мой сын Митя? — сдержанно поинтересовалась мама.

— Дисциплинарным и нравственным… — Кира Евгеньевна, чуткая натура, уловила тон Маргариты Сергеевны и отвечала тем же. — С вашего позволения, сейчас введу вас в курс дела.

И стала вводить. Сжатыми интеллигентными фразами.

Сначала мама смотрела на нее. Потом стала смотреть на Митю. А Митя — на маму. Он не отводил взгляда, только прикусил нижнюю губу.

Кира Евгеньевна кончила.

Мама сказала ровно и негромко:

— Митя, я не понимаю. Зачем ты устроил этот цирк?

— Да! — вскинулась Галина Валерьевна, а остальные (кроме князя Даниила и директрисы) закивали.

Кира Евгеньевна со сдержанной горечью возразила:

— Боюсь, что теперь уже это не цирк, а драма. И возможен грустный конец.

Мама поправила очки. Смотрела она по-прежнему на Митю.

— Это все-таки цирк. Клоунада. Хотя и непонятная… Дело в том, что наш сын в субботу вообще не был в городе. В пятницу после обеда мы уехали в деревню Мокрушино, к нашим друзьям, и вернулись в воскресенье. Это, если угодно, могут подтвердить десятки людей.

Наступил миг тихого Митиного торжества. Он почти не видел лиц, но понимал , какое на них выражение.

Да и у Жаннет! Ведь она тоже впервые слышала, что в субботу его не было дома! Потому что сама куда-то уезжала с матерью.

— Но почему… — выговорила наконец директор лицея. — Почему мы этого не знали?

— Я еще в четверг договорилась с Лидией Константиновной, она не возражала.

— Но она уехала на свадьбу! — весьма неразумно сообщила «младшая» завуч.

— Извините, но это ваши внутришкольные проблемы, — сказала мама.

— Нет, прежде всего ваши, уважаемая Маргарита Сергеевна! — Завуч Галина Валерьевна чуть не наградила блестящий стол новым хлопком. — Пусть ваш сын объяснит, почему он три часа морочил нам головы и не сказал о своем отсутствии сразу! Почему шесть взрослых людей, педагогов, сидели перед ним столько времени, а он делал из нас дурачков?!

— В самом деле, — мама опять повернулась к нему. — Митя, почему?

И тогда он сказал со звоном, которого слегка испугался сам:

— А если бы я не уехал? Если бы просто сидел дома? С простудой или с больной головой? Один! Тогда был бы виноват, да? Потому что ничего не доказать?