Юрий Сальников - Под солнцем горячим

Получив кисель и горячий чай, Гера нехотя поплелся в палатку. И тут услышал шепот:

— Гусь! — Из-за куста высунулась Коноплева, тоже с миской в руках. — Послушай, — зашептала она, озираясь.

— Ленки больше не бойся, я с нее клятву взяла, молчать будет. И у дедушки все выспросит. Завтра ты дежурный по кухне, так я сама в поселок схожу, у нее узнаю, может, он еще про Бондаря помнит, верно? Т-с-с, идут! — Она оглянулась и исчезла в темноте.

От неожиданности Гера не двигался целую минуту. Потом обрадовался — вот так тихоня! Сообразила, что надо делать. Союзница!

— Ура! — завопил он, вваливаясь в палатку. Кулек-Малек надувал матрац.

— Зачем же, в темноте? — спросил Гера и зажег фонарик. Он уже не сердился на Серегу.

По брезенту снаружи все сильнее плясал дождь. Сидеть в тесной палатке, поджав ноги кренделем, было уютно. Только опять не повезло Сереге. Максы завозились, и Толстый вышиб у Дроздика кружку с киселем. Кисель разлился по Серегиному матрацу. Стали смахивать, но еще хуже размазали. Кулек-Малек выпачкался и вылез обмываться под дождь в одних трусиках. Когда он влез обратно, мокрый и дрожащий, то сразу уткнулся в стенку. С другого бока от Геры уже сопел Швидько.

А Гера никак не мог заснуть. Приглушенно доносились от костра голоса ночных дежурных. Лагерь затихал. Поскребывал по палатке дождик, шелестел понизу, словно шептался с травой. И на сердце у Геры становилось почему-то тревожно. Союзница-то у него теперь есть, это — да. А вот что их ждет дальше?

— Вставай, Герка! — Кто-то теребил за ногу. Дождь по брезенту стучал дробно. Гера выглянул.

Начинало светать. Перед палаткой стоял съежившийся Кулек-Малек — в чужом черном плаще, в швидьковской шляпе-корзине, надвинутой на самые уши. В руках он держал незажженный фонарик.

Сплошной пеленой были затянуты деревья, поляна, небо. Костер едва дымился. Около него, завернувшись в одеяло, сидела Рая Муврикова. Она подбрасывала ветки, но они плохо горели. И все, вокруг было мокрое, скользкое — край палатки, трава, Герины кеды, которые он забыл на ночь спрятать.

— Пять часов, — объяснил Кулек-Малек. — Начинайте готовить завтрак.

Да, пора было браться за дежурство. Абрикосову тоже разбудили, она вышла заспанная, в теплой фуфайке, сразу захныкала.

— Что за погода, весь бок мокрый, палатка протекает…

— Ладно, разбирайтесь сами тут, — солидно сказал Серега и пошел в палатку.

Сейчас он удобно разлегся на своем резиновом матраце. Гера вспомнил, что всю ночь вертелся из-за этого Серегиного удобства и только к утру заснул крепко, когда Кулек-Малек ушел дежурить.

— А ты что не уходишь? — спросила Абрикосова у Мувриковой.

— Все равно уже не заснуть, — ответила Райка. — Подъем скоро.

Она так и ходила с красным одеялом на голове — как под балдахином.

Под моросящим дождем костер не хотел разгораться, дрова дымили. Гера рубил ветки, с тоской поглядывая на палатки. Хорошо ребятам, спят себе, последние сны досматривают. Кто-нибудь, может, и проснулся уже, но разве догадается помочь Герке с Абрикосовой. Только ведь и он сам — не вылез бы в такую рань под дождик… Нет, не вылез бы… И вдруг!

— А ну, дай! — Перед Герой вырос Семен Кипреев, в синем спортивном костюме. Потянулся за топором. Тюк-тюк! Задористо, четко заговорил топорик в руках девятиклассника. Полетели желтые щепки.

Вышла Лидия Егоровна — в шерстяной кофточке. Взглянула на небо. Абрикосова сразу заныла:

— Как тут завтрак сготовишь, все мокрое…

— Туристам дождик не помеха, — сказала Лидия Егоровна. — Будет вам и каша, будет вам и чай.

— Да не спала я, весь бок мокрый, — продолжала ныть Файка.

— Отставить скулеж! — приказал Семен. — За дело принимайся. Или еще помощников звать? Не справляетесь?

— Справимся, — ответил за себя и за Файку Гера.

И действительно — в этот миг вспыхнул костер, пламя поднялось длинным красным языком. Неизвестно уж, каким из шести способов удалось его оживить Семену.

— За водой, Гусельников, — позвал Семен.

Они взяли мокрые ведра и по скользкой глинистой дороге направились к речке. Вокруг все хлюпало, с деревьев капало. Вода в реке была бурная, потемневшая, но теплая. Семен разулся и, зайдя поглубже, черпал воду, подавая Гере ведра. Гера промочил ноги. А мама предупреждала: «Только ноги не промочи». Но тут Гера вспомнил задорное восклицание Лидии Егоровны, когда переходили брод в Чистом Ключе: «А-а-а, все равно!» И тоже сказал: «А-а-а, все равно!» И зашагал по воде прямо в кедах. Семен засмеялся. И еще засмеялся Дроздик. Не испугавшись дождя, он вышел к речке — рыбачить. За ним тянулись другие, заядлые рыбаки.