Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

— Глаза! Глаза! — воскликнула Бенита, перегибаясь через перила повозки.

Лорна по-прежнему всматривалась в Бениту, не ре­шаясь подойти поближе. Было видно, что она вот-вот вспомнит, кто перед ней, но для того, чтобы узнать Бениту окончательно, ей не хватало именно этого самого «вот-вот». Бенита, почувствовав это, сказала несколько слов по-итальянски, и тогда Лорна с криком «Нита! Нита!» бросилась к нянюшке и с бурными рыданиями уткнулась ей в грудь.

Одно только это, безусловно, доказывало, из какого благородного рода была Лорна, хотя у нас уже, из-за легковерия Анни, не было драгоценного ожерелья. Но Бе­ните было знакомо большое кольцо от ожерелья, и она сказала, что дикий кот на дереве, выгравированный на кольце, — герб дома Лорнов.

Отец Лорны был знатным дворянином, а мать была еще знатнее его, потому что ее предками были великие шотландские вожди из Лорна. Между ними и кланом Дунов вспыхнула жестокая распря, и хотя дочь графа Лорна вышла замуж за сэра Энсора Дуна, мир между кланами так и не воцарился. Я и по сию пору, любезный читатели, не разобрался в перипетиях той борьбы (это - дело профессиональных законников), но — в конечном счете — Лорна стала прямой наследницей громадного состо­яния семьи Лорнов, а Дуны похитили и вырастили ее в своем кругу, намереваясь соединить ее законным браком с Карвером Дуном и тем самым завладеть всем состоянием. Будь у них деньги, они всегда смогли бы доказать, что их разбой и бесчинство вполне совместимы с закон­ностью и благородством побуждений. Ныне даже ребенку известно, что с деньгами можно добиться чего угодно - даже выдать черное за белое. Если бедняк крадет овцу, его отправляют на виселицу, пусть хоть десять ребятишек умирают у него дома с голоду, а если выродок из благо­родных врывается в чужой дом с огнем и мечом, то его еще нужно благодарить за это, как за оказанную честь.

И пока мы думали-гадали, чем же все это кончится (давешние посланники лорда-канцлера не выходили у нас из головы), в нашем семействе случилось нечто важное, приковавшее к себе все наше внимание: Анни решила-та­ки идти замуж за Тома Фаггуса.

Несмотря на то, что дела у нашего родственника явно шли в гору, ни у матушки, ни у меня душа не лежала к этому браку, и потому мы еще раз попытались отговорить Анни. Несмотря на королевское прощение и всеобщее ува­жение в округе, которое снискал Том Фаггус, мы не хотели отдавать нашу умницу, красавицу и мастерицу на все руки за человека, неравнодушного, как нам казалось, к крепким напиткам. Анни же, влюбленная не на шутку, ни в какую не хотела признавать Тома пьяницей, и в ответ на наши увещевания отвечала, что при такой трудной рабо­те, как у Тома, пропустить стаканчик-другой — не великий грех. Однажды, выслушав наше мнение о своем избран­нике, она зажала уши и, бросившись к себе в спальню наверх, долго-долго плакала. Чем упорнее настаивали мы на своем, тем сильнее укреплялась Анни в своей решимос­ти выйти за Тома, и, боюсь, наши уговоры только ускорили дело. В один прекрасный день Том Фаггус заявился к нам собственной персоной и заговорил таким тоном, слов­но подстерег нас на большой дороге.

— Ну вот что: либо-либо,— решительно сказал он,— я люблю девушку, а девушка любит меня. Позволите вы нам или нет, мы все равно поженимся. Сколько раз при­водилось мне, бросив все свои дела, скакать по холмам очертя голову ради охов и вздохов, ради того, чтобы ус­ушать в очередной раз: «Том, я должна подождать, пока матушка не даст своего согласия». Вы, Ридды, славитесь своей прямотой. Я выложил все, как есть, а теперь извольте и вы ответить мне без увиливаний и отгово­рок.

Я взглянул на матушку. Я уже готов был вышвырнуть Тома через окно, но матушка сдержала меня, коснувшись меня рукой, и промолвила:

— Хорошо, буду с вами откровенной, как и полагается Риддам. Мой сын и я всегда были против этого брака. Нет, мы не боимся, что вы снова выйдете на большую дорогу, ибо нынче вы человек состоятельный. Однако мы боимся, что вы будете пить и сорить деньгами. Сколько вокруг несчастных жен — не счесть! Неужели и нашу лю­бимицу ждет та же участь? Поверьте, мне трудно гово­рить об этом под крышей собственного дома, где мы с вами выпили так много...

Здесь матушка запнулась, почувствовав, что косну­лась опасной темы.

— ...Выпили так много спирта, сидра и пива,— вме­шался я в разговор.— Ну что же ты, матушка? Ведь мы, Ридды, народ откровенный.

— ...Выпили так много спирта, сидра и пива,— твердо повторила за мной матушка, а потому вдруг, святая простота, смягчилась и сказала: — Да нет, вы не подумайте, Том, нам не жалко. Для вас — всегда пожалуйста.