Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Чиновники перво-наперво отправились в Долину Дунов, где их изрядно подраздели, а потом отправили на на­шу ферму. Мы любезно приняли нежданных гостей, на­кормили их, и они предъявили нам свои бумаги. Одна из них была адресована мистрисс Лорне Дун и предписывала ей отправиться в Лондон с посланцами Высокого суда, как только те разыщут ее. Второй документ, адресованный тем, под чьим покровительством могла оказаться Лорна, обязывал их немедленно отпустить ее.

С гневом, страхом и скорбью восприняли мы с матушкой вести из столицы. Времени на раздумья у меня уже не оставалось, и тогда я, придя к Джереми Стикльзу, по­просил его разрешения рассказать матушке все, что я узнал от него о родителях Лорны. Джереми молча кивнул головой. Матушка выслушала мой рассказ со слезами и удивлением, а потом мы оба призадумались, не зная, как поступить дальше, и снова мы почувствовали, как не хватает нам сейчас Джереми Стикльза, не хватает его знания света и в особенности знания дворца правосудия.

— А теперь мы должны пойти и все рассказать Лор­не,— решительно заявил я.

— Ну что ж, сынок, тогда пойди и расскажи ей все сам,— ответила матушка с печальной улыбкой, и, судя по ее растерянному виду, она и сама не знала, чем все это может кончиться.

Взяв оба пергаментных свитка, я пошел искать Лорну. Я нашел ее в ее любимом месте, в матушкином садике, за которым она ухаживала с великим старанием. Когда я приблизился к ней, она подняла глаза и взглянула на ме­ня, и сердце мое невольно сжалось в предчувствии слов, что я должен был вот-вот произнести.

— Любимая, — начал я,— найдешь ли ты в себе достаточно сил, чтобы выслушать одну ужасную вещь, после чего, быть может, когда просохнут твои слезы, ты почувствуешь огромное облегчение?

— Что все это значит? — с тревогой спросила Лорна, обеспокоенная моим тоном.— Ты решил отказаться от меня, Джон?

— Нет, что ты, что ты! — горячо возразил я.— Разве мой отказ сделает тебя счастливее? И все же, Лорна, ты так далека — так далека от меня в этом мире, что я не смею рассчитывать на твою руку. Может быть, когда ты услышишь то, что я расскажу, ты сама скажешь: «Джон, мы должны расстаться».

— Вот как? — Лорна покраснела от возмущения. - Мой глупый, мой ревнивый Джон, как мне наказать тебя за твои слова? Какой лукавый смущает тебя, мой отважный рыцарь? Господи, неужели ради тебя я должна забыть о том, что цветы цветут, и земля вращается, и только смотреть на тебя, и повторять каждую минуту: «Джон, я люблю, люблю, люблю тебя»!

И она озорно взглянула на меня, и это «тебя» прозву­чало в ее устах так мелодично, что я уже готов был броситься к ней и прижать ее к своей груди, но, вспомнив о ее происхождении, сдержался, чему она, готовая ответить на мой порыв, нимало удивилась.

— Мистрисс Лорна, — сказал я, с трудом подбирая слова, — вы... вы должны вести себя сообразно вашему высокому титулу, а я... а на меня... а на меня вы теперь вообще не должны смотреть иначе как с жалостью.

— Именно с жалостью я и буду смотреть на тебя, Джон,— ответила Лорна, пытаясь засмеяться,— если ты и дальше будешь городить всякую чепуху.— (Моя робость и невольное обращение к ней на «вы» неприятно поразили ее.) — Я начинаю думать, что ты и твои близкие уста­ли от меня, и вы теперь ищете предлог отослать меня назад, вернуть меня в прежнее мое несчастное состояние. Если так, скажите без обиняков, я сама уйду!

Я видел, что Лорна готова вот-вот заплакать, и толь­ко природная гордость препятствует ее слезам. И эти непоявившиеся слезы, эта ее беззащитность глубоко тро­нули меня, и с этой минуты я начисто забыл и о ее высоком титуле, и о своем низком происхождении.

— Родная, любимая, — воскликнул я, — самая прекрасная на свете, разве я смогу отказаться от тебя, Лорна?

— Джон, дорогой мой — самый дорогой на свете, если ты так любишь меня, почему же я должна расстаться с тобой? — спросила Лорна.

Тут уж я не смог — не захотел — сдержаться и, при­жав ее к себе, крепко-крепко поцеловал. Господи, да будь она хоть четырежды графиней, будь хоть самой королевой Англии, — она моя, моя, всей душой, всем сердцем моя, и ничто, и никто не сможет встать между нами!

— А теперь, Лорна,— сказал я, не выпуская любимую из объятий, — я расскажу тебе одну трогательную историю.

- Никакая история меня не растрогает, если она не о тебе и не о моей бедной матушке.

— Она как раз о твоей бедной матушке. Достанет ли у тебя сил выслушать мой рассказ? — спросил я, удивля­ть, почему в такую минуту Лорна не вспомнила о своем отце.