Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Тогда Дуны,— вот уж кто, наверное, посмеялся в тот день! — отозвали своих людей с галереи и, выйдя из до­лины через тайный проход (через тот самый, которым когда-то воспользовалась Гвенни, проводя меня к Лорне), атаковали сомерсетширцев с тыла, уложив на месте всю орудийную прислугу — четырех человек. Остальные бросились наутек, и тогда разбойники, захватив еще неостывшую пушку, скатили ее к себе в долину. Итак, из трех пушек, что были у нас на вооружении еще утром, домой вернулась только одна: ее приволокли на себе девонширцы, чтобы было чем похвастаться вечером.

Таков был печальный конец нашего отважного предприятия, и всяк сваливал вину на другого, и все горели желанием поправить дело. При этом все сошлись на том, что беда приключилась из-за преподобного Баудена: он поднялся на гору в шляпе, но без рясы. (При чем здесь пастор Бауден? Мне это, признаться, до сих пор непонятно.)

Двое девонширских офицеров, приняв команду над потрепанным войском, приказали людям разойтись по до­мам. Напоследок они отметили храбрость, выказанную обеими сторонами, а также их верность королю и англий­ской конституции. Девонширцы ушли, а наши друзья из Сомерсета задержались у нас еще на два дня, чтобы от­дохнуть и позлословить в адрес соседей.

Джереми Стикльз метался в постели, мучаясь от боли и кусая простыни безгубым ртом. Он глядел на нас с таким видом, словно хотел сказать: «Господи, ну дайте же мне умереть! Может, хоть тогда мне немного полегчает». А мы, громко беседуя меж собой (так, чтобы он мог слышать), все твердили о том, как отважно он вел себя в бою, и от этих разговоров бедный Джереми с каждым разом становился все бодрее.

Рана Джереми поставила меня в очень трудное поло­жение. Во-первых, я не мог теперь рассказать матушке и Лорне о том, что девушка, которую я люблю, вовсе не родня тем, кто убил моего отца, а мой отец не нанес ни­какого ущерба ее семье. Мне страстно хотелось рассказать им всю правду, потому что, как я заметил, после визита Каунселлора между матушкой и Лорной, а также между ними и мной возникло некоторое отчуждение. И хотя никто из нас не поверил старому разбойнику, его сло­ва не прошли для нас бесследно.

Во-вторых, ранение Джереми Стикльза лишило солдат регулярной армии командира. Их осталось в живых де­сять человек, и Анни избаловала их так, что под конец мы уже не знали, как им угодить. Когда они требовали форели, они получали форель, когда им хотелось олень­его мяса, ветчины или семги, все это немедленно появля­лось на столе. Даже раненые ели с отменным аппетитом, и только Джереми, вынужденный пить через трубку и стеснявшийся своего бессилия, не проявлял за принятием пищи особого рвения. Однажды я рассказал солдатам, какие гольцы водятся у нас в Линне, и ребята тут же по­требовали включить гольцов в рацион. Вооружившись, как в старые добрые дни, острогой, я отправился на реку и вернулся домой с целой корзиной рыбы. Словам, жало­ваться нашим постояльцам было не на что, и может, имен­но поэтому они никогда не были нами довольны и все со­ревновались между собой, изобретая всяческие прихоти, одну чудней другой.

Все это, однако, было терпимо, а вот что беспокоило нас по-настоящему, так это то, что рано или поздно сол­даты покинут нас, и наш дом, наша ферма, все наше иму­щество и сами жизни наши попадут в зависимость от Дунов, на милосердие которых рассчитывать нам не при­ходилось. После неудачного штурма эти негодяи стали героями дня, и людская молва, падкая на преувеличения, разнесла весть о том, что Дуны отразили натиск пятисот человек и потому достойны всяческого поклонения и самых щедрых даров. Мирные обыватели Девона и Сомерсета начали носить дань к Воротам Дунов так часто, что разбойники не успевали разносить ее по своим кладовым. Это-то до поры до времени и спасало нас от мести пре­ступного клана.

Неожиданно возникла еще одна причина, заставившая меня лишний раз почувствовать, как мне сейчас необхо­дима помощь Джереми Стикльза. Однажды у наших во­рот появились двое незнакомцев. Они пришли пешком, раздетые до пояса, и вид у них был весьма жалкий. Вначале мы отнеслись к ним с подозрением, полагая, что Дуны затеяли против нас очередную пакость, но оказа­лось, что перед нами — чиновники лорда-канцлера, посланные в Эксмур с бумагами, касающимися Лорны Дун. Откуда лорд-канцлер и присные его узнали о Лорне, для меня до сих пор остается загадкой, однако случилось то, что случилось — история Лорны дошла до Высокого суда, и столичные крючкотворы, пронюхав о ее богатстве, на­думали поживиться за ее счет.