Леонид Треер: Стратонавт поневоле

— А мы трудностей не боимся, — ухмыльнулся Стульчик.

Судьба сторожа была решена.

— Чингачгук, я должен лететь, — сказал Коля. — Я никогда вас не забуду. Вы сделали для меня столько, что...

— Не надо, — остановил его индеец. — Сколько мог — столько и сделал.

Он протянул Коле лук из орехового дерева, украшенный серебряными пластинками, и колчан со стрелами.

— Это тебе, — бесстрастно произнес Чингачгук. — Сам делал... Только без эмоций, рыжий брат. Я этого не люблю.

Подарок просто ошеломил Колю, и он еле удержался, чтобы не броситься на шею индейцу. Все свои чувства Коля вложил в рукопожатие.

Чингачгук вскочил в седло, поднял сторожа одной рукой и усадил его позади себя.

Редькин и Леро забрались в кабину, и шар медленно начал подниматься. Чингачгук и Стульчик следили за ним, запрокинув головы. Они становились все меньше и меньше, пока наконец не слились с зеленью.

Коля долго смотрел вниз, на величественную Долину Вольных Духов. Он немного завидовал Стульчику.

«Калабрия», разрезая носом океанскую гладь, двигалась к острову со скоростью восемнадцать узлов. Сид загорал, сидя в шезлонге. Капитан стоял на мостике, посасывая трубку, и смотрел, как матросы драят палубу. Погода была отличная, из репродукторов лилась музыка, и все это было очень похоже на увеселительную поездку.

Вдруг вахтенный сообщил, что справа по борту движется резиновая надувная лодка с одним пассажиром. «Калабрия» замедлила ход и начала осторожно подходить к лодке, чтобы спасти потерпевшего кораблекрушение. На всякий случай протяжный рев гудка известил человека о приближении корабля. Но человек в лодке даже не повернул головы и упрямо греб, рискуя столкнуться с «Калабрией». Капитан приказал застопорить машины и опустить веревочный трап.

Вся команда прилипла к борту, наблюдая за странным мореплавателем. Сид тоже вглядывался в маленькую фигурку в лодке.

Человек, не обращая внимания на предложенный трап, продолжал свой путь, гоня скорлупу мимо высоченного борта «Калабрии».

— Эй, сумасшедший, — крикнул кто-то из матросов, — забирайся на корабль, не валяй дурака! Назавтра обещают шторм!

Но сумасшедший не откликнулся и на этот раз. Сид наконец увидел его лицо и ахнул. Это был Тараканыч, злой волшебник из общежития имени Лампы Аладдина.

— Тараканыч! — заорал Сид радостно. — Тараканыч, я узнал тебя!

Волшебник прекратил грести, поднял голову и внимательно посмотрел на машущего Сида.

— Я тебя тоже узнал, — прокричал Тараканыч. — Чего тебе от меня надо?

— Да, в общем, ничего, — смутился Сид, — просто помочь хотим...

— А зачем мне помогать? — удивился волшебник. — Я совершаю кругосветное плавание. Плыву себе, никого не трогаю, и вы плывите своей дорогой.

Матросы захохотали.

— Дело ваше, — сказал толстяк, — а то бы поднялись к нам, посидели бы, поговорили, горячий душ приняли и дальше поплыли бы.

— Душ горячий, говоришь? — Тараканыч задумался. — А бычки в томатном соусе у вас есть?

— Есть! — хором откликнулись матросы. — Девать некуда!

— Ну, тогда можно, — смягчился Тараканыч, — только ненадолго, а то мне еще полсвета осталось проплыть.

Его подняли лебедкой вместе с лодкой. Чародей был в тельняшке, бороденка его топорщилась в разные стороны. На шее у него висел крупный зуб.

— Чей зуб? — спросил Сид.

— А кто его знает, — пожал плечами волшебник. — Выпрыгнула из воды четыре дня назад какая-то тварь, значит, полный рот зубов, и на меня. Пришлось ей один клык удалить в процессе самообороны. Да и вообще, сейчас мода такая, чтоб на шее что-то висело.

Тараканыч прошлепал в душевую, оставляя на палубе мокрые следы.

Раскрасневшийся после мытья, он сидел в каюте Сида, с аппетитом поглощал свое любимое блюдо — бычков в томатном соусе и рассказывал:

— Как наша богадельня взорвалась, все жильцы разбежались. Подай мне, Сид, горчицу. Одни в Африку подались, другие подальше. Кто швейцаром устроился в гостинице, а кто водителем ландо в европейских столицах. Клавка, мерзкий интриган, за длинным флуидором погнался. Ну, а я, подай мне, любезный, перцу, а я подумал, значит, и решил пуститься в кругосветное плавание. Захотелось лицом к лицу, значит, с опасностью. Чтоб соль на губах, ветер в ушах и это... как его... песок на зубах. Нет, вру, короче, захотелось лишений, неприятностей. Еще бычки есть?