Леонид Треер: Стратонавт поневоле

Идея создания этой книжки возникла несколько лет назад, после нашумевшего путешествия Николая Редькина на воздушном шаре. Газетные сообщения не могли удовлетворить интереса читателей, и тогда мне было предложено изложить в художественной форме записки воздухоплавателя.

Необходимо предупредить читателя, что никаких встреч с космическими пришельцами, цепочек загадочных убийств, охоты на львов, поисков клада и прочих событий, щекочущих нервы, он здесь не обнаружит. На некоторых страницах, правда, гремят отдельные выстрелы, раздается сдавленный крик и появляется мужчина в маске, но все подобные факты растворяются среди мыслей и неторопливых рассуждений главного героя.

Одним словом, читатель, читать это произведение нелегко, но надо. Дело в том, что история, случившаяся с Редькиным, может произойти с каждым. И вполне возможно, что Колин опыт позволит читателю с честью выдержать будущие испытания.

Если, перевернув последнюю страницу, вы услышите стук благородного и бесстрашного сердца, значит, знакомство с Редькиным не прошло бесследно.

АВТОР

Каждый, кто приезжает в наш город, спешит в микрорайон Гуси-Лебеди, на улицу Мушкетеров. Сразу за булочной можно увидеть девятиэтажный дом № 7. Внешне он ничем не отличается от соседних зданий. Но именно в этом доме проживает человек, давший пищу для всевозможных слухов, в том числе и нелепых. Находчивость и бесстрашие его поражают даже специалистов, занимающихся теорией геройства.

Желающие могут увидеть его ежедневно в тринадцать ноль-ноль. В это время из подъезда № 3 выходит мальчик. Копна рыжих волос горит на его голове. Прохожие останавливаются, и восхищенный шепот: «Редькин!» — провожает его до самой школы.

Известность его и популярность столь велики, что даже затмили славу хоккеиста Урывкина, лучшего бомбардира девятой зоны шестой подгруппы третьей лиги. Согласитесь, уважаемый читатель, что не так уж много на земле героев, которые в тринадцать лет были бы так знамениты.

Мне повезло: я живу в одном доме с Колей Редькиным. Более того — в одном подъезде. И, что особенно приятно, мы с ним соседи по лестничной площадке.

Слава не испортила Колю. Он остался таким же скромным человеком, каким был год назад, до своего знаменитого путешествия. Мы часто прогуливались с ним по бульвару, рассуждая о космических полетах, строении Вселенной и о будущем футбола. Он ставил меня в тупик своими неожиданными решениями и удивлял глубокими мыслями.

Сейчас мы стали встречаться реже. Редькин очень занят. Ему приходится часто выступать на заводах, в институтах и в школах, отвечать на сотни писем.

Однажды, вернувшись из длительной командировки, я обнаружил в почтовом ящике записку следующего содержания:

«Дети капитана Гранта. 115, 20, 7 — 58, 13, 37— 201, 3, 14—19, 29, 40—67, 10, 18—314, 45, 23—143, 54, 32—91...».

Я сразу догадался, кто автор записки. Это был любимый шифр Коли Редькина. Из каждых трех чисел первое означало номер страницы, второе — номер строки, третье — номер буквы. Я достал с полки книгу Жюля Верна, нашел указанные буквы и, сложив их, прочел:

«В полночь у беседки. Очень нада» 1 1 Я сознательно привожу текст записки, сохранив ошибку, поскольку считаю, что знаменитые люди просто так не ошибаются и если они пишут «нада» вместо «надо» — значит, действительно так надо..

Мне показалось странным, что Коля назначил тайную встречу, вместо того чтобы зайти ко мне и поговорить. Вероятно, ему нужно было сообщить что-то очень важное.

В назначенное время я вышел во двор. Безлунная темная ночь окутала землю. В беседке никого не было. Ветер шевелил белые простыни, которые сушились на веревке. Это было похоже на танец привидений. Вдруг одно из привидений двинулось ко мне и тихо сказало:

— Здравствуйте, Леонид Яковлевич!

Мне стало жутко. Белое покрывало медленно опало, как при открытии памятника, и я увидел Редькина. Он взял меня за руку и повел в беседку.

Мы сели за стол и несколько минут молчали.

— Вы, если я не ошибаюсь, редактор стенгазеты? — спросил Коля.

Я кивнул.

Редькин положил на стол толстую тетрадь в клеенчатой обложке.

— Это дневник, который я вел во время путешествия, — сказал он, — его не читал никто!