Я. Кальницкий - Вокруг света в пятьдесят дней

— Ну, хлопцы, держи ухо востро, — опасливо произнес он. — Чего доброго, к лешему в зубы не попасть бы…

— К какому лешему? — не понял Антошка.

— К двуногому, — загадочно понизил голос летчик.

— А что такое? — насторожился Нездыймишапка.

— Очень просто. Куда мы попали? Чьи это плантации?

— Кто же может сказать?.. — развел руками Микола. —Плыли наугад, море неведомое, дорог никаких не знаем… Тут до веку не сообразишь, куда втюрились.

Летчик по-заговорщицки оглянулся и торопливо заговорил вполголоса:

— Судя по карте, какую мне удалось купить вчера в городе, это остров Ямайка… или остров Куба. Скорее всего Ямайка: Куба должна быть больше. А раз так, значит мы, как кур во щи, в лапы англичан попадемся. Ямайка ведь Англии принадлежит…

— Что же делать? — спросил Нездыймишапка.

Летчик на мгновение задумался. Потом твердо и решительно заявил:

— Один путь у нас: в Мексику пробираться. Тут везде враги хуже тигров, а в Мексике наше полпредство есть. Доберемся до него — спасены.

— Эх, не догадались вчера полпреду телеграмму двинуть, — горестно вздохнул Нездыймишапка.

— Что не догадались, то пропало.

— Как бы все-таки здесь не вляпаться?..

— По-моему, так: главная цель — крыло починить. Ведь на чем мы едем? Пароход — не пароход, лодка — не лодка, плот — не плот, — одним словом, ни богу свечка, ни чорту кочерга. На таком изобретении далеко не ускачешь. А починим аэроплан, тогда мы сами себе хозяева, — попробуй, поймай нас тогда!

— Кто же чинить-то будет? Не англичане же! — с недоумением вытянул шею Микола.

— Англичане? Они тебе так починят, забудешь потом, каким местом сидеть надо!

— Молчи, Микола, — остановил Нездыймишапка.

— Сам починю! — горячо и непреклонно, готовый на отчаянную попытку, произнес летчик. — Паяльник у меня есть, щипцы, плоскогубцы, стальная проволока, — все в инструментальном ящичке в порядке. Пока ночь и ничего не видно, стойте по очереди на карауле, а я немножко посплю. Огня не разводите, варить ничего нельзя. Поешьте орехов, бананов, и будете сыты.

Сидоренко разостлал на сухом, еще не остывшем от дневного зноя песке свой плащ и лег.

— Ну, кому сначала дежурить? — спросил Нездыймишапка Миколу и Антошку.

Вечер с обычной под тропиками быстротой перешел в ночь, и лиц юных спутников почти не было видно.

— Могу я заступить, — сказал Микола.

В это время где-то далеко во мраке послышались человеческие голоса. Все чутко насторожились. Голоса были смутны и непонятны. Они звучали приглушенно, будто сквозь сон, не приближаясь и не удаляясь.

— Должно быть, жилье в той стороне, — прошептал Антошка. — Давайте лучше втроем сторожить: одному-то страшно, и, пожалуй, проворонишь момент в случае опасности.

— Верно, одному не управиться, — согласился Нездыймишапка. — А сонный — что мертвый.

— Только бы выбраться отсюда благополучно. Выспаться всегда успеем, — отозвался Микола.

Ночь была душная и жаркая. Земля дышала распаренной влажностью неизвестных цветов и трав, головокружительные, необыкновенно сильные пряные запахи слепыми блуждающими волнами шли с острова, точно там были пролиты целые ведра духов. Голоса в отдалении скоро погасли. Настала глубокая тишина. Только изредка было слышно, как в океане всплескивали ночные играющие рыбы.

После полуночи на острове вдруг раздался рипящий звук, похожий на скрип отворяемых деревенских ворот, и сейчас же четко донесся топот лошадиных копыт по мягкой пыльной дороге.

— Что такое? — проснулся летчик.

— Тш… — зашептал Антошка. — Кто-то, должно быть, верхом на лошади поскакал.

Летчик прислушался: топот уходил вдаль, в глубину острова.

— Черти!.. — проворчал он. — Отдохнуть не дадут.

Поворочался несколько минут и заснул снова.

А Микола дернул за рукав Нездыймишапку:

— Ловко спит? А? Чуть что, уже сам проснулся, будто и глаз не закрывал.

— Одним ухом спит, другим слышит, — улыбнулся невидимой в темноте улыбкой Нездыймишапка. — Тертый калач, бывал в переделках. С таким не пропадешь!

Едва только забрезжила, заря, как летчик уже был на ногах. Он лихорадочно втащил аэроплан с лодок на берег, развел паяльник и с необыкновенной быстротой стал скреплять сломанные части крыла. Работа у него под руками кипела. Тонкой стальной проволокой, как перевязочным бинтом, он стягивал расползшиеся соединения. Самым страшным и рискованным в его работе был ничем не заглушаемый шум паяльника. Синее пламя гудело с густым остервенением, и шум его в прозрачном утреннем воздухе разносился, вероятно, очень далеко. И, действительно, скоро из-за прибрежных кустов кофейной плантации показался очень подозрительный человек, с легким желтовато-белым шлемом на голове, сделанным из какой-то узловатой мелкой соломы. Точно такие же шлемы ребята видели третьего дня в городе на английских полицейских. Человек с большими предосторожностями приблизился к аэроплану, несколько мгновений молчал, потом строго спросил по-английски: