Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари [Издание 1923 г.]

Свернув на северо-восток, они после часа ходьбы добрались до острова с высоким деревом, которое ветвями касалось земли. Ян влез на дерево. Перед ним открылся вид на болотца и островки, а вдали длинной лентой тянулась масса темной зелени, — вероятно, тот самый лес, который он искал. Между своей обсерваторией и лесом он видел сверкающую воду.

— О, Питер, забрался бы ты ко мне! — радостно крикнул он. — Сюда стоит влезть, чтобы посмотреть на этот вид.

— Я предпочел бы увидеть наш двор, — ворчал Питер.

Ян спустился вниз, сияя от радости. Он говорил:

— Теперь уж совсем близко. Я разглядел сосновый лес вот в той стороне.

— Сколько ж до него?

— Несколько миль.

— Ты это все время говоришь.

— Да, но он уж виден, и по дороге к нему есть вода.

Они пошли дальше и через полчаса добрались до воды. Это был глубокий, прозрачный, небыстрый ручей, окаймленный мелкорослыми ивами и покрытый кувшинками. Он протекал посреди широкой болотистой равнины. Ян думал найти озеро, а не текучую воду. Внезапно его осенила мысль.

— Калеб говорил, что во всем болоте есть только один большой ручей. Должно быть, это Бобровая река.

Река имела не больше сорока футов ширины, очевидно, они не могли рассчитывать на какой-нибудь природный мост. Поэтому Ян разделся, связал свои вещи в узелок и, перебросив его на другой берег, сам пустился вплавь. Питер вынужден был последовать за ним, чтобы не оставаться в одиночестве.

В то время, как они одевались, с северной стороны неожиданно послышался громкий всплеск. Вода ключом поднялась вверх, кувшинки оторвались со своих мест, потом струя упала, разгоняя круги. Мальчики ожидали, что вот-вот появится животное, которое произвело всю эту сумятицу. Но оно не показывалось, и загадка осталась неразрешенной.

Вслед за тем Ян услышал на реке знакомое «куа!». Он взял лук и стрелу и ушел, а Питер ворчал и дулся. Подкравшись за кустами к маленькой бухте, Ян увидел трех диких уток… Он подождал, пока две из них очутились на одной линии, и выстрелил. Одну он убил на месте, а другие улетели. Ветер пригнал ее так близко к берегу, что он мог ее вытащить палкой. Он достал ее и с торжеством возвратился к Питеру, но нашел его чуть не в слезах.

— Я хочу домой, — сказал бедный Чижик.

При виде дикой утки, он немного оживился, и Ян сказал:

— Слушай, Питер, не надо портить всего дела. Подтянись и будь молодцом. Если через двадцать минут я не покажу тебе соснового леса, то обещаю вернуться и отвести тебя домой.

Добравшись до следующего острова, они увидели темную зелень соснового леса, на расстоянии не больше полумили. Мальчики радостно вскрикнули и чувствовали себя, вероятно, так, как Мунго-Парк, когда впервые увидел Нигер. Через четверть часа они уже шли по тенистой опушке леса.

— Мы во всяком случае выиграли, — сказал Ян, — и можем вернуться назад.

— Я очень устал, — сказал Питер. — Давай, отдохнем.

Ян посмотрел на часы.

— Теперь четыре. Пожалуй, лучше устроиться на ночлег.

— Нет, нет! Я хочу домой. Кажется, дождь собирается.

Небо, действительно, хмурилось, но Ян сказал:

— Мы хоть закусим.

Он старался оттянуть время, чтобы пришлось устроить привал. Дождь явился неожиданно и даже раньше, чем он развел костер.

Тем не менее ему удалось добыть огонь трением, и они с Питером развесили над костром сушить платье. Ян вырыл индейский колодец и занялся разными приготовлениями. Было уже шесть часов, когда они принялись за еду, и семь, когда кончили. Очевидно, уж поздно было отправляться назад, хотя дождь прекратился. Ян собрал хвороста, сделал постель из еловых веток и ширму из коры для защиты от ветра. Погода была теплая. Благодаря огню и одеялам, они отлично провели ночь. Они слышали свою старую знакомую — ушастую сову, а где-то вблизи жалобно выла лисица. Раза два их будили какие-то легкие шага, но они тотчас же опять засыпали.

Ян встал на заре. Он развел огонь и вскипятил воды для чая. Хлеба у них оставалось очень мало, но зато в запасе была утка.

Ян ощипал ее, выкатал в мокрой глине, зарыл в золу и сверху накрыл горячими угольями. Это был индейский способ, но Ян не вполне владел им. Через полчаса он снял свое глиняное тесто и нашел, что утка с одной стороны пригорела, а с другой совсем не прожарились. Часть ее, однако, годилась для еды, и Ян позвал товарища завтракать. Питер был бледен и, очевидно, нездоров. Он не только простудился, но еще вдобавок поплатился за питье болотной воды. Есть он ничего не мог, а только выпил немного чаю. Хотя ему стало лучше, но, очевидно, итти дальше в тот день он не мог. В первый раз у Яна сердце сжалось от страха. Что было делать с больным мальчиком за двенадцать миль от своих?