Борис Лапин - Серебряный остров

— Думала, может, опять из-за меня. Ты ведь тогда не согласился со мной? Насчет «натуры»?

— Почему же? Согласился.

— А как ты это понял?

— Правильно понял. Ну, что в экспедиции равноправие, никаких девчонок и мальчишек. И без того трудностей хватает. У Цырена особенно. Да и дедушка его тревожит, оставил больного. А если еще мы с тобой будем шушукаться…

— Я же совсем не об этом толковала, — почему-то огорчилась Валюха. — Не надо при нем, демонстративно… А если они ушли…

— Нельзя же при нем одно, без него…

Она рассмеялась, но как-то невесело.

— Категоричный ты человек, Санечка. Зря я тебе разных, разностей наговорила, ничего ты не понял.

Все-таки странный народ эти девчонки. Вечно у них семь пятниц на неделе. Сегодня одно, завтра другое в зависимости от настроения. А настроение меняется как… как… Саньку даже досада разобрала, похоже, пожалеть пришла. Подумаешь, беда — коленка вспухла! Да не нуждается он в утешениях!

— То. есть как это не понял? И вообще — чего ты хочешь?

— Сказать? — она опустила ресницы, щеки ее зарозовели. — Сказать, чего хочу? Только по правде?

— Скажи, скажи!

— Хочу, чтоб ты меня поцеловал…

Санька вытаращил глаза, облизнул вмиг пересохшие губы. Руки его сами собой потянулись к Валюхе. Но ее уже не было рядом — в одно мгновение как ветром сдуло с чердака.

— Валюха! Куда же ты?

Она стояла внизу, теребила косицу:

— Сам не догадался, а напрашиваться не хочу.

— Испугалась! — поддразнил Санька.

— Кто, я!? Я испугалась?

Она решительно шагнула к лесенке, и голова ее вновь появилась в просвете. Санька бережно взял в ладони ее горячие щеки и чмокнул в курносый тронутый веснушками нос. Думал, она снова убежит, но она осталась на месте. Только сказала:

— Видишь, пригодилась лестница. Слушай, равноправие у нас в экспедиции или нет?

— Равноправие, — согласился Санька, еще не понимая, куда она клонит.

— Ну, если равноправие… — Она неуклюже обхватила рукой его шею и коснулась губами губ.

…Рудик с Цыреном вернулись мокрые, исцарапанные кустарником, искусанные комарами, но, хотя поиски не дали результата, веселые и оживленные.

Дождь прекратился. После обеда ребята расселись на чурбачках у входа в зимовье. Цырен, колупая землю палочкой, принялся рассказывать какую-то забавную историю, случившуюся недавно в порту, — и вдруг прервал себя на полуслове:

— Глядите, братцы, гильза! А говорили — ни одного патрона.

— А ну покажь! — Санька взял сплющенную, до ветхости разъеденную временем гильзу от винтовочного патрона, повертел в руках, зачем-то понюхал.

— Вас разве не удивляет: пулемет для Кольцова оставили, винтовки оставили, а патронов — ни одного?

— Почему именно для Кольцова? Может, они неисправные были, — предположил Рудик.

— Неисправные, как же! Партизаны идут в бой — и оставляют почем зря столько оружия!

— Это верно, оружие для Кольцова, — подтвердил Цырен. — Только я не понимаю…

— Сейчас поймешь. Патронами его тоже должны были снабдить, обязательно! Михаил остался на связь. Зачем? Только чтобы отряд мимо не проскочил, если по Байкалу пойдет? Этого мало. Михаил должен был сообщить, где спрятаны патроны.

— Похоже на правду. Сам дошел?

— Где уж мне! У Копытова об этом написано!

— Ну да! — не поверил Цырен. И тут же догадался — «Товар»? Конечно же, балбесы мы этакие! «Товар» для них припрятан в лабазе на Седьмом Ключе». Где же искать его теперь, Седьмой Ключ? Давайте-ка обсудим все по порядку. Видно, у них было туго с боеприпасами, все подчистую забрали, даже Михаилу не оставили.

— Ничего подобного! — возразил Рудик. — Просто они не держали патроны здесь. Какой смысл спускать их в эту яму да снова подымать? Патроны хранились на Седьмом Ключе. Чтобы до него добраться, надо иметь кое-что в подсумках. Вот и забрали до последнего. А с Михаилом Кольцов поделился бы…

— Но Кольцов так и не пришел…

— Значит, «товар» до сих пор лежит в лабазе?

— Дошло! — облегченно вздохнул Санька. — Слава богу, дошло! Осталось найти «товар».

— Седьмой Ключ, Седьмой Ключ… — заинтересовался Рудик. — Где же он может быть? И откуда седьмой — сверху, снизу?

— Совсем не обязательно он седьмой, — вмешалась в разговор Валюха. — В записках оба слова написаны с большой буквы. Просто название.

'— Это ты правильно заметила, — похвалил Цырен. — Так можно было хоть посчитать…

— Считать бесполезно! — сказал Санька. — В сухое лето у речки пять притоков, в дождливое — двадцать пять.