Дмитрий Быстролетов - Para Bellum [журнальный вариант]

Моссе был доволен, и только поэтому, вероятно, его наипоследнее пожелание об­леклось в такую мягкую форму:

— Вы не болтун?

— О чем вы говорите! — весело запро­тестовал Рубинштейн. — Что хочет наш кли­ент, то умирает вот здесь. — Он ткнул се­бя пальцем в левый бок.

— Хорошо. Насчет квитанции из банка мы договоримся в пятницу — как и что. До свидания...

Гай, ожидазший конца этой затянувшей­ся деловой беседы, сделал еще одно не­маловажное открытие.

Когда он шел за Моссе на площадь Рокин, сюда же шла и Эрна. Слежка сильно осложнилась для Гая с тех пор, как она составила ему компанию в этом неблаго­дарном занятии: приходилось быть неза­метным и для Моссе, и для нее, причем для нее — в большей степени, ибо с Мос­се он, по крайней мере, не был знаком и не завтракал с ним за табльдотом. Неко­торое успокоение он почувствовал, когда установил, как сильно эта красивая особа поглощена предметом слежки. На него, графа ван Гойена, просто не хватало ее пронзительных зеленых глаз.

Так вот, придя втроем на площадь Рокин, они разъединились. Моссе, естествен­но, скрылся в конторе, Гай занял удобный пост за бассейном, а Эрна минутой позже после Моссе тоже вошла в подъезд фирмы.

Зная о существовании пожарного кори­дора на пятом этаже, Гай держал под на­блюдением и подъезд, и переулок. И был вознагражден забавным зрелищем. Снача­ла из двери в переулок быстро, как будто и вправду спасаясь от пожара, выскочила Эрна. Минуты через две оттуда же по­явился и Моссе-Лёльке. Гай даже поцокал языком от удовольствия. Значит, вот оно как: Эрна сторожила его, наверное, на пло­щадке четвертого этажа, откуда удобно на­блюдать за дверью фирмы и за выходом, а этот голубчик тоже почему-то заинтере­совался внутренним устройством дома и повторил открытие, которое уже сделали сначала Эрна, а потом Гай. Ей пришлось спасаться бегством.

А потом они пошли по городу, являя со­бой некий странный треугольник, гораздо более необычный, чем классический тре­угольник, который так безотказно выру­чает литературу и театр не одну тысячу лет и будет выручать, по крайней мере, еще столько же. Лишь Моссе слегка напоминал одну из сторон классического треугольни­ка, а именно мужа, который всегда ничего не знает. Каждый его шаг наблюдали две пары глаз, а он об этих глазах не знал. Эрна видела Моссе, но не видела Гая. Гай видел и его, и ее. Зато Моссе выбирал же­лания и шел, куда хотел, а им оставалось лишь следовать за ним.

Покинув фирму через запасной, так ска­зать, выход, Моссе, он же штурмфюрер Лёльке, отправился в магазин игрушек. Гай не заходил в него и не знал, что там было куплено. Эрна заходила.

Моссе вышел с небольшим синим паке­том, и они втроем отправились дальше.

Внимание Моссе привлек морской мага­зин. Опять Гай остался на улице, а Эрна вошла.

Из этого магазина Моссе уходил с более капитальной покупкой: в руке он нес ма­терчатую сумку-торбочку, набитую доволь­но плотно. Сверху синел угол уже знако­мого пакета.

Дальше Моссе взял курс на отель, за ним и Эрна, а Гай — к Рубинштейну.

Выслушав подробный отчет, он надолго задумался. Первым побуждением было — не упустить такой редкий случай, отнять у нацистов деньги.

Главное, ради чего Гай приехал в Ам­стердам — список нацистской агентуры во Франции, — был у него в руках. Но вдоба­вок получить для общего дела 300 тысяч долларов — это было бы совсем неплохо.

Гай взял список себе, чтобы в гостинице снять его на пленку. Он быстро распро­щался с Рубинштейном, сказав, что при­дет завтра утром и сообщит, что делать дальше. Он почувствовал усталость. Надо было полежать, глядя в потолок, и обмоз­говать все до последней косточки.

Но, придя в номер, он сначала порабо­тал с фотоаппаратом.

А в результате раздумий, как он ни ком­бинировал, ему пришлось заставить себя в половине десятого вечера собрать несес­сер, предупредить портье о срочном отъ­езде, заплатить за трое суток вперед, оста­вив номер за собой, на такси поехать к Ру­бинштейну, отдать ему список, сказать, что­бы делал все, как обещал клиенту, и ждать его через два дня. А потом — на вокзал.

Утром он был в Берлине, а в обед встре­тился с Фрицем. И впервые получил от него нагоняй. Фриц по-настоящему рас­строился, когда Гай изложил ему заветный план экспроприации трехсот тысяч нацист­ских долларов. Вдаваться в подробности Фриц не стал, заметил только, что в их ра­боте есть свои закономерности, и по этим закономерностям отправка нацистских де­нег тайным агентам во Францию важнее и дороже трехсот тысяч наличны­ми. Эта отправка со временем может при­нести общему делу борьбы с фашизмом такую пользу, что никакими деньгами не оценишь. Он, Фриц, очень огорчен тем, что Гай своим умом не постиг простой ис­тины. Но об этом они потолкуют на досуге, если таковой выпадет им когда-нибудь. Гай прямо из парикмахерской Шнейдера поехал на вокзал, имея ясный план даль­нейших действий...