Алексей Горобец: И полыхал пожар дождя…

Просящему – дай.
Не рядись крохобором и жмотом.
И замыслов сложных, и ложных надежд не таи.
Слонов – отпусти!
Раздари их поштучно и оптом.
А всё, что осталось – оставь.
И люби, и терпи.

Осталось чуть-чуть?
Ну так пусть себе и остаётся
Вот этой вот моросью мелких осенних тревог,
Пожухлой листвой, уплатившей свой жёлтый оброк,

А ближе к зиме – той позёмкой,
Что тихо займётся

Печалью и мороком наших небесных дорог.

Скушна зима
В предъюжном нашем крае:
Прохладно солнце, слякотен мороз,
И снег ни в снег, и как-то забывая
О сквозняках и тишиной пугая,
Замшел мой дом и трын-травой порос.

А я всё жду,
Всё жду ещё, что ты мне
Вернёшь себя: оттаяв и прозрев,
Вернёшь свой тайный, свой ночной распев –

Тот плеск любви –
Пусть слякотный и зимний –
Когда и дымь, и темь,
И колкий иней,

И злой обвал
Твоих весенних ливней
В зелёной мгле ликующих дерев!..

Он всё перемочалит в одночасье,
Стремительный технический прогресс!
Ну что тут скажешь! – понял лишь сейчас я,
Какое это счастье – зимний лес!

Какая это благость – корневища,
Стволы и пни, сугробы, бурелом!
Сверкнёт лыжня – и снегири освищут
Тебя – и пригласят в свой зимний дом.

И дуб в снегу, и старая сторожка,
И совы хулиганят налегке…

И ревность – та, что в злобном тупике
Изъела душу –
Помолчит немножко,

Ощерится –
И на паучьих ножках

Уйдёт по замерзающей реке.

Промоклые, растрёпанные ветры
В цветочной вьюге белого огня
Разносят вести и дают советы
Раскрытым окнам, ставнями гремя.

Пьют облака и разгоняют ливни,
Вразнос ревнуют, злятся на износ,
Наивны и всему альтернативны,
В своём угляде так и не простив мне

Твоих объятий,
Губ твоих
И слёз…

Колючий стог –
Тебя он не излечит
От глупости зачитывать до дыр
Ночную звездь!
Поразмышляй, что вечен –
Взаправду вечен! – этот шаткий мир.

А время?
Да, конечно, быстротечность
Его печальна, и в своей нудьбе
Ты о себе слегка заводишь речь, но
Не слишком веришь звёздной ворожбе.

И бесконечна вечная беспечность
Падучих звёзд –
И пусть, им не отвлечь нас!..

И сном и сеном
Дышит бесконечность,

И вечность размышляет о тебе…

Споткнёшься мысленно
И сникнешь в разговоре,
И замолчишь, забыв порядок слов.
Прельщенье женским телом переспорит,
Оспорит всё, что ты твердить готов.

А грех унынья – что нам грех унынья!
Греховных помыслов моторная метла
Тебя сорвала и несёт – отныне
И присно! – и два огненных крыла
Твоей любви за ней не поспевают,
И ты теряешь разум – и никто,

Никто! – о нас и близко не узнает…

…В углу прихожей крылья остывают,
На спинке стула дремлет плащ-пальто.

Не напрягайся, ежели не просят –
Тебе и так забот невпроворот!..

Устав дождить,
Вдруг взбеленится осень,
И вот вам, нате! – яблоня цветёт.

Цветёт себе –
В сырой и серой темени
Знобливых дней, где ветра круговерть,
Где нам лишь зябнуть, гнуться и болеть,
Пустой листвой потерянно греметь,

Тревожить память и перечить времени,

И надрывая душу –
Облететь…

Прольют дожди,
Но женский запах осени
Останется, сменив багряный цвет
На белизну и снежность, что приносим мы
С собой сюда, в печаль предзимних лет.

И только здесь, во кротости и робости
Опавших дней, ты всё вольна забыть…
А мне терзать, корить себя и длить
Давно тобой оборванную нить,

И вымысел приняв за Божий промысел,

Ловить твой запах, гибнуть –
И любить…

Твой прошлый день
Дождит, темнее ночи став,
Уходит в дымь, в пожухлость листьев,
В скрип
Орешника, в простудный лепет лип…

А тихий снег
Уже припал, прилип
К ветвям твоим, прокручивая клип
О безысходном
Счастье одиночества,