Авессалом Подводный: Проба пера

Мне жаль людей, которые не понимают стихов.
А может быть, их поэт еще не родился?
Тогда мне жаль их вдвойне.

Очнувшись от глубокого сна,
душа долго всматривалась в омут бытия
в поисках своего хозяина,
но не нашла его. Ау!

Как сделать, чтобы в жизни не было фальши?
Глядя в глаза голодному тигру, не притворяйся невкусным;
топча Землю, не думай, что ей это безразлично;
имея дело с людьми, помни об их Создателе.

Лошади, когда их убивают, — плачут.
Не нужно рекламы вегетарьянства —
просто сходите на бойню.

Он пел своей возлюбленной песни;
а когда она уставала,
сочинял следующие.

Душу скребут сомнения,
как лопата дворника — зимнюю улицу.
А лед придется скалывать ломом.

Утром ко мне приходят друзья,
а вечером они не уходят.
И это — счастье.

Душа синицей за окном
щебечет о своем.

Узоры инея застили внешний мир.
Поняв Божественный намек, иду в себя.
Явленья солнца жду, лучей его.

Теленок не знает о том, что он —
теленок. Не сосчитает количества ног,
не догадывается о наличии хвоста.

Я так привязан к жизни, к суете.
Мистерия воскресного обеда
милее горних сфер и благодати их.

Люблю весной журчание ручья,
ценю, когда приходит благодать,
и ангела, хранящего меня,
стараюсь чересчур не утомлять.

Голое тело, распростертое на кровати,
поклоняется богу соф и кушеток,
будучи идолом само по себе.

Пора и мне заняться чем-нибудь…

Пустому дню не ведомы сомненья;
подстрочник жизни — он не стал стихом;
привычными обетами влеком,
я проводил его без сожаленья.

Привычные размеры бытия
теснят философа, тем более меня.

Я причесываю свои мысли,
как конюх — породистую лошадь,
и так же они лягаются.

На свете нет обыкновенных слов.
Обыкновенными бывают люди,
души не знающие колдовства.

Наверное, во мне не умер повар.
Таинство завтрака, пышность обеда, величие ужина
восхищают, умиротворяют.

Вдохновение мчится на тройке.
— Но! — кричу я кореннику.
Пристяжные в полете сами.

Легче долго внушать комару,
что жужжать по ночам неэтично,
чем окончательно проснуться
и прихлопнуть настырного гада.

Все дни как дни — унылой вереницей
бегут, чуть слышными шагами шелестя,
давно прочитанной истории страницы,
пылинки Вечности, Истории пустяк.
Там горе стерлось, и тревоги давней
знакомый холод затихает, не звучит;
там Время глухо затворило ставни
и на дорогах расставляет «кирпичи».

Пишу, как мне положено, стихи,
люблю прекрасный пол; красотки те же
меня волнуют, что и всех других
мужчин за сорок, и воображенье
рисует больше, чем могу свершить.

Кому из нас по сути интересна
чужая жизнь? Волнения и стыд,
причудливая смесь сомнений и обид,
душевной хворости томительная песня?
Найдешь ли смысла тайный след
в хитросплетениях напастей,
которые все ближе и опасней,
и кроме смерти избавленья нет?
Ищи в душе мерцание надежды,
прополощи ветрами паруса,
и звезды россыпью в пустые небеса
отправь сиять рукой небрежной.
И, наставляя на искомый путь
чужую душу, о своей забудь.

Мораль — удел философов и Торы.
Добро для человека — обычно скарб,
а зло — эмоция в сердцах, которой
не придаешь значенья впопыхах.

Распростирающаяся
почти что на полмира
земля моя, страна моя
меня не докормила.

Снегом замело дорогу
слышен скрип лопат.
Атеист я перед Богом,
но не виноват.