Элизабет Асеведо - Поэт Икс

Если бы Бог не клал себе эту ношу на плечи
И не искал меня в темноте,
Не догадавшись зажечь даже свечки.

Слова затаились глубоко в моих недрах,
И я силюсь
Поднять их со дна.

– Мами, а что, если я подожду с конфирмацией?..

Но она обрывает меня указательным пальцем,
Который, может статься,
Больше похож не на палец, а на восклицательный знак.

– Mira, muchacha, – начинает она говорить. –
Я не собираюсь язычников одевать и кормить.

Она говорит, я в долгу перед Богом
И обязана себя ему посвятить.

Она говорит, что эта страна
Слишком мягкая и дает слишком много выбора,
И она боится, чтобы я из обоймы не выпала.

Что если я не пройду конфирмацию,
То во избежание дальнейшей опасности
Она отправит меня обратно в Доминикану.

Там я буду одна, без мамы.
И там святой отец и монахини знают,
Как добиться послушания и благочестия.

Я смотрю на то место,
Где у нее сохранились шрамы,
И понимаю, что ее научило вере.

Не чудо ли это, когда у бездетных,
Которые долго молились,
Рождаются близнецы?
Молитвы были услышаны,
Это – любовь Всевышнего.
Соседи будут креститься при твоем появлении
В качестве некоего уважения
К судьбе.
Они благодарны, что ты живая и дышишь,
А не опухоль, наказание свыше,
О чем никто не сказал, но втихаря
Все думали так о тебе.

Твой отец и ром больше не будут близки.
И он прекратит торчать у bodega [9] Небольшой продуктовый магазин в испаноязычном районе. ,
Куда отправляются флиртовать старики.
Музыку он играть перестанет,
Под которую люди местами
Свистят и толкают друг друга.
Ты не услышишь ни аккордеона,
Ни маракасов звуков.

Твой отец станет «un hombre serio» [10] Серьезным человеком (исп.). .

Может быть, меренге – это музыка твоего народа,
Но папи не споет больше то,
Что может толкнуть его на соблазны и на свободу.

Твоя мать выгравирует твое имя
На браслете.
При свете
Ты увидишь надпись «Mi Hija»,
Моя дочь.

Прихоть, но тихо
Скажешь «спасибо» за эти оковы,
Хоть и помочь тебе нечем.
Потому что теперь каждый вечер
Как голубь в небо,
Она улетает к Богу.
И где бы Бог ее ни был,
В это плацебо
Она еще верит.

Тебя она потащит с собой.
Ты выучишь каждую щепку на лавке,
Впитаешь в кожу ладана запах.
Запомнишь шорох подола священника,

Который не даст отпущения
Эху сомнений, звучащих в твоем сердце.

Ты научишься это ненавидеть.

И никто, даже твой брат-близнец, не подаст виду,
Что понимает, какое тяжкое бремя
Ты несешь из-за своего рождения;

Твоя мать вообще, говоря строго,
Не видит ничего, кроме вас двоих и Бога;

А отец, кажется, решил нести покаяние
И, ко всему прочему, дать клятву молчания.

Ты чувствуешь,
Как взгляды их и слова
Тяжелы, будто камни у вас на головах.

Чувствовать бремя – неблагодарность.
Раз уже родилась – живи.
Но
Разве это называют любви проявлением,
Когда тебя каждый день попрекают рождением?

Мами была comparona [11] Человек, который думает, что он лучше остальных (исп., Д. Р.) :
Высокомерная матрона,
Она шла,
Нос задрав, непреклонная,
Вскидывала голову
С видом таким отрешенным,
Что сразу понятно:
Вы все – ничто.

Она родилась в Санто-Доминго,
Ухажеры пели оды ее славным ножкам,
Но она могла сказать без запинки:
Ее главным мужчиной был Сын Божий.

С самого детства мами росла, мечтая
Носить облачение,
Молиться
И о ближайшем билете до рая.
Ходят слухи, мами заставили выйти замуж за папи,
Чтобы она могла уехать в Штаты.
Бизнес-сделка, если сказать короче.

Но тридцать лет спустя они еще тут,
И я не думаю, что мами простила отца
За то, что он заставил ее изменить Богу.

Или за другие вещи, что он с ней делал подолгу.