Уильям Вордсворт - Волшебный дом

Так и теперь я слушать рад
Твой крик в лесной тени.
Я жду: не придут ли назад
Давно минувши дни.

И снова кажется мне мир
Каким-то царством снов,
Куда принесся, как на пир,
Ты, вешний гость лесов!

Созданьем зыбкой красоты
Казались мне ее черты,
Когда, ниспослана судьбой,
Она возникла предо мной:
От звезд полночных – блеск очей,
От ночи летней – смоль кудрей,
А май беспечный и рассвет
Дополнили ее портрет
Весельем чувственных проказ,
Таких губительных для нас.

Сия духовность – я узнал —
Не лишена земных начал:
Уверенность хозяйских рук
И девичьи движенья вдруг;
Лицо, в котором чистота
Со страстью пылкою слита;
А как выдерживать подчас
Потоки немудреных фраз,
Печаль, и смех, и ливень слез,
Признаний, клятвенных угроз?!

Теперь мой взор невозмутим,
И ясно предстает пред ним
Ее размеренность во всем,
Единство опыта с умом,
Уменье все перенести
На трудном жизненном пути;
Венец земных начал, она
Для дома Богом создана,
И все ж духовное нет-нет,
Свой ангельский в ней явит свет.

Под вечер в замке пилигрим,
Дорогой долгою томим,
Прося ночлега, стукнул у дверей.
Надменно сторож отказал,
И странник дальше зашагал,
Надеясь в тишине лесов
Найти гостеприимный кров,
Под зарослью ветвей.

Задумчиво тяжелый путь
Он продолжал и отдохнуть
Под деревом присел на мху густом.
Звезда затеплилась над ним…
Когда же взгляд свой пилигрим
Вниз опустил – у самых ног
Увидел скромный огонек,
Зажженный светляком.

Дрема коснулася очей…
Недалеко журчал ручей,
И странный сон навеял плеск воды.
Звезду земную – светляка —
И ту, что в небе, далека,
Увидел он, и речи звук
К нему сюда донесся вдруг
С эфирной высоты.

Презрительно звучала речь:
И червь посмел свой свет зажечь
В тот час, когда смыкает сон глаза.
Не для него ли ночи тень
Теперь сменила летний день?
Не мнит ли он равняться с той,
Чьей царственною красотой
Гордятся небеса?

И ей сказал светляк в ответ:
«Звезда кичливая, твой свет
Сырая дымка может затемнить,
Легко ты гаснешь, и твой луч
Не в силах выбраться из туч.
Меня же и густой покров
Тумана или облаков
Не в силах погасить.

Нет, я не льщу себя мечтой,
Блестя теперь в траве сырой,
Чуть видимый под кровом темноты,
С твоей равняться славой, – нет,
Но мой едва заметный свет
Дает мне радость, а потом
Я гасну в пурпуре дневном…
Но гаснешь ведь и ты».

Едва успел промолвить он —
Из края в край весь небосклон
Откликнулся на голос громовой.
Дол дрогнул, вспять пошла вода,
Померкла яркая звезда
И, померцав, как Люцифер,
Низринутый с небесных сфер,
Скатилась в мрак ночной.

Сон длился. Звездный свод небес,
Объятый пламенем, исчез
И нового открылся блеск очам.
В преображенной красоте
Там засияли души те,
Что здесь во мраке и пыли
Огонь надежды сберегли,
Подобно светлякам.

И спавший на лугу постиг,
Что Ангел Божий в этот миг
Беседовал в виденье сонном с ним.
Воспрянув сердцем и душой,
Забыл он утром ропот свой,
Но до конца земных тревог
Свой чудный сон забыть не мог
Под деревом густым.

Дорога и река
Сопутствовали нам. Мы шли часами
Неторопливым шагом. Из лесов
К нам доносился тяжкий запах тленья,
Но жизнь торжествовала здесь повсюду;
Гремели, низвергаясь, водопады;
В теснине узкой воевали ветры
И выли, побежденные, протяжно;
Потоки изливались – с ясной выси;
Невнятными глухими голосами
Чернеющие – все в слезах – утесы
Пытались нам поведать о себе;
Безумствуя, речная быстрина
Нам головы кружила; в небесах
Парили облака свободной стаей.
Покой и непокой и тьма и свет —
Все словно одного ума творенье
И словно одного лица черты.
О, грозные, таинственные знаки!
Своей рукой их начертала вечность:
Начало, и конец, и бесконечность.

Громада грозная на гребне скал!
С тобою был когда-то я знаком
И летом целый месяц наблюдал,
Как ты дремала в зеркале морском.

Был воздух тих, и ясен небосвод,
И дней однообразна череда;
Ты, отражаясь в сонной глади вод,
Дрожала, но видна была всегда.