Уильям Вордсворт - Волшебный дом

Порой, когда от шума отдохнуть
Хотелось мне, в уединенной бухте
Узоры я выписывал, любуясь
Звездой какой-нибудь на льду. Когда же
Ватагой шумной, разогнавшись с ветром,
Неслись мы вдаль, и берега во тьме
Вытягивались в линию и тоже
Навстречу нам свой ускоряли бег,
Мне нравилось, отстав, на всем ходу
Остановиться – редкие утесы
Еще неслись навстречу, будто вместе
С землей, что свой заканчивала круг,
И застывали где-то позади,
И я стоял, застигнут тишиной
И скован ею, словно спал без снов.

О вы, явленья чудные на небе
И на земле, видения холмов
И духи мест пустынных! Не напрасна
Была забота ваша обо мне,
Когда, преследуя меня средь детских
Забав – в лесах, пещерах, средь холмов,
На всем вы оставляли отпечаток
Желания и страха, в океан
Земную твердь вседневно обращая,
Кипящий, где как волны набегают
Восторг и страх, надежда и тоска.
В любых занятьях наших, в круговерти
Чудесной зим и весен, я всегда
Следы волнений этих находил.

Мы жили, словно птицы. Солнце в небе
Не видело долин, подобных нашим,
И радости столь шумной и веселья —
Таких не знают, верно, небеса.
И ныне радуюсь, когда припомню
Леса осенние, молочно-белых
Орехов грозди; удочку и леску —
Сей символ упованья и тщеты, —
Что звали нас к источникам средь скал,
От звезд и солнца лето напролет
Укрытых, к водопадам на изломах
Речушек горных. Сладко вспоминать!
И сердцем прежним ощущаю снова
Тот дивный трепет, напряженье то,
Когда с холмов в июльский полдень ввысь
Взвивался змей воздушный, натянув
Свои поводья, словно резвый конь,
Или с лугов подхваченный внезапно
Ноябрьским ветром, застывал на миг
Средь облаков, чтобы потом рвануться
Куда-то и, отвергнутым, на землю
Вдруг рухнуть всею тяжестью своей.

Вы, домики смиренные, нам кров
Дарившие тогда, забуду ль ваши
Тепло и радость, святость и любовь.
Среди приветливых полей какими
Уютными казались ваши кровли!
Каких только не знали вы забот
И не чурались их! Однако ж были
У вас и праздники, и торжества,
И радости простые: вечерами,
Собравшись у каминного огня,
Как часто мы над грифельной доской
Склонялись низко друг напротив друга
И крестики чертили и нули
В баталиях упорных – впрочем, вряд ли
Их удостою описанья здесь.
А то еще вкруг белого, как снег,
Стола из ели, вишни или клена,
Сойдясь за вистом, посылали в бой
Войска бумажные – от настоящих
Их отличало то, что после всех
Побед и поражений не разбиты
И не забыты были, но в поход
В составе прежнем выступали вновь.
Компания престранная! Иные,
К сословью низкому принадлежа,
По прихоти судьбы вдруг возвышались
Едва ли не до трона, замещая
Правителей усопших. Как тогда
Гордыня распирала их – всех этих
Бубен и пик, треф и червей! А нам
Как сладко было всеми помыкать!
Издевкам, шуткам не было конца,
Когда потом, словно Гефест с Небес,
Ниц падали – великолепный туз,
Сей месяц на ущербе, короли
Опальные и дамы, коих роскошь
Сквозь тлен еще светилась. За окном
Меж тем шел дождь, или мороз жестокий
Все пробовал на зуб, и лед, ломаясь
На озере близ Истуэйта, порой,
К воде сползая, долы и холмы
Протяжным звуком оглашал, похожим
На вой изголодавшихся волков.

И тщательно припоминая здесь,
Как дивною наружностью Природа
Меня пленяла с детства, занимая
Мой ум величием и красотой
Своих созданий, и пристрастье к ним
Старалась пробудить, все ж не забуду
О радостях иных – происхожденье
Их мне неведомо: как временами
Средь шума и тревог я ощущал
Вдруг чувства новые – святой покой
И тишину – и словно сознавал
Свое родство со всем, что на земле
Живет и дышит, и внезапно вещи
По-новому мне открывались, будто
Спешили донести простую весть
О том, что жизнь и радость суть одно.

Да, отроком еще, когда земля
При мне раз десять свой свершила круг,
К чудесным сменам приучая ум,
Я Вечной красоты уж замечал
Присутствие и часто по утрам
Вдыхал ее, как вьющийся туман
Долины, и в недвижной глади вод,
Берущих цвет у тихих облаков,
Ее, казалось, созерцал лицо…

Однажды я стоял на том Холме.
Я школьник был тогда. Но сколько лет
Мне минуло, я не припомню. Час
Прекрасно помню, год же позабыл.
Узрев уединенный сей приют,
Я в одночасье перестал спешить
(Мой шаг тогда поспешен был, мечты
Ребячливы) и произнес, вздохнув:
«Какое счастье – жить в таких местах!
А если умирать – да, если мысль
О смерти посетит меня в раю,
Где я стою – то здесь и умереть!»
. . . .
Зеленый край я видел с высоты,
Что не дурманит, но возносит. Вниз
Долина уходила, ввысь – холмы.
Я долго там стоял. И, право, мог бы
Всю жизнь на этом месте простоять.
Да лучшего и не сыскать: щедроты
Природы дарят отдых бренной плоти,
А дух взволнован: разве можно здесь
Остаться равнодушным? Я стоял
И думал о летящих облаках,
О ветерках, что рябью по воде
Расходятся и наперегонки,
В хлебах, в росистых травах вновь и вновь,
Играя, гонят за волной волну.
О солнце, птицах, бабочках, тенях,
Об ангелах, крылатых существах,
Царящих надо всем, что взору их
Открыто. Так глядел я, и во мне
Дух взволновался. Я в тот миг обрел
Свободу, радость, мощь, но – лишь в одном:
С лугов на горы мчаться, с гор – в луга,
На остров с брега, с острова – на брег,
То на простор, то в угол. То в поля
Цветов душистых, то в лесную глушь.
То ввысь, то вниз. И это все вместил
Сей свод огромный. Я подумал: вот
Мой милый дом; долина – вот мой мир.
. . . . .