Виктор Славкин: Взрослая дочь молодого человека: Пьесы

Мандолина. Странный человек! Как это не уметь храпеть? Не понимаю…

Геликон. Как же ты все-таки из дома выбираешься?

Оркестрант. По водосточной трубе приходится. Это быстро… Р-раз — и внизу. Удобнее, чем по лестнице. Только штаны рвутся. А сегодня трубу сняли для починки — ремонт фасада, — вот я и опоздал.

Дирижер. Так не годится — каждый день на работу через окно лазить.

Скрипка. Храпеть бы научились, что ли…

Оркестрант. Я пробовал. Не получается. Вернее, получается, но тихо. Вот так — хр-хр-хр… Жена не замечает.

Геликон. А ты не пробовал как-нибудь по — другому доказать жене, что лежишь рядом с ней в постели?

Все дико хохочут. Оркестрант густо краснеет. Когда смех смолкает, начинает гоготать Мандолина.

Дирижер. Что с вами?

Мандолина. У меня как раз пауза в партитуре выдалась. И раз, два, три… Все. (Продолжает тренькать.)

Остальные музыканты подхватывают мелодию музыкальной пьесы. Во время исполнения Оркестрант шарит по карманам, пытаясь, очевидно, отыскать ключ от футляра, в котором он носит свой инструмент.

Дирижер(стучит дирижерской палочкой по пульту). Стоп! Стоп! Ну что случилось? Опять я вас не слышу. Почему вы до сих пор не играете с нами?

Оркестрант. Не могу… Футляр не могу открыть. Ключ где-то запропастился… (Шарит по карманам.)

Мандолина(продолжая тренькать). Вот человек… Храпеть не может, футляр открыть не может…

Оркестрант. Точно помню — клал его в этот карман, а сейчас нет. Не могу найти.

Мандолина. Ну и ну! Храпеть не может, открыть не может, найти не может…

Скрипка. Мой ключ не подойдет? (Протягивает Оркестранту маленький ключик.)

Оркестрант. Мелковат.

Ударник. А мой? (Достает из-за спины огромный ключ.)

Оркестрант. Великоват.

Мандолина(прекращая играть). Все!

Дирижер. Что все?

Мандолина. Кончил увертюру. Работать надо уметь. Цацкаетесь тут с этим хлюпиком. Открыть футляр не может! Смешно! Я свой инструмент всегда открыть могу, потому что не закрываю, не прячу в футляр. А зачем мне прятать простой, народный, задушевный?.. Зачем прятать то, что любил Демьян Бедный?.. Так, что я всегда всем могу показать! (Поднимает над головой мандолину.)

Оркестрант. Понимаете, мне без футляра никак нельзя. Мой инструмент нежный. Вы же сами знаете, без футляра он может заржаветь, треснуть, расколоться, простудиться, проголодаться, прокиснуть, забродить, загулять, перемешаться…

Дирижер. Стоп! Стоп!

Геликон. Ты чего заговариваешься? Какой такой у тебя инструмент?

Оркестрант. Будто ты и сам не знаешь. Мы же всю жизнь вот на этих стульях просидели.

Геликон. Сидеть мы с тобой сидели, а вот на чем ты играл, убей бог, не помню.

Оркестрант. Может быть, ты и меня в первый раз видишь?

Геликон. В первый раз. Ты же все время сбоку сидел, а у меня как раз сбоку труба, — ничего за ней не видно.

Оркестрант. Ну что же, давай познакомимся? (Протягивает Геликону руку.)

Геликон. По фамилии-то я всегда тебя знал. Так что, считай, знакомы.

Оркестрант. Ну тогда… Рассмотри меня получше, чтобы запомнить. А то на улице встретишь — не узнаешь. Заметил, что у меня голубые глаза?

Геликон(рассматривая Оркестранта). Действительно, голубые.

Оркестрант. Родинку на левой щеке видишь?

Геликон. Вижу.

Оркестрант. А нос немного набок, не заметил?

Геликон. Бывает, конечно…

Ударник. Ребята! Отпустите меня. Я на футбол опаздываю. Ну и рубка сегодня будет!..

Геликон(Оркестранту). Слушай. Открывай-ка свой футляр, да займемся делом. От того, что мы запомним, какие у нас глаза, нам зарплату, знаешь, не прибавят.

Оркестрант(подходит к Скрипке). А вы, коллега? Вы такая тонкая, музыкальная натура. Вы же, конечно, не забыли мой инструмент? Мы с вами не раз дуэтом играли.

Скрипка. Дорогой мой, в общем, мне все равно, на чем вы играли, и он, и он, и он… Главное, что я играю на скрипке, а к остальным я прохладен. Я прохладный человек. Недавно у меня родился ребенок, так я до сих пор не посмотрел, мальчик или девочка. Назвали ребеночка Валей, а какого он пола, мне безразлично. А вы хотите, чтобы я вас помнил. Когда я припадаю к моей скрипке, я ничего не знаю, никого не вижу, не замечаю. Я творю. Я ухожу в себя, растворяюсь в музыке, сливаюсь со своей скрипкой, умираю, меня нет. Мой инструмент — мое несчастье, а ваш — ваше. Простите, ничем помочь не могу.